13 апреля президент России Владимир Путин провел совещание, посвященное обостряющейся борьбе с коронавирусом. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников обращает внимание на то, что оно было беспрецедентно жестким: президент дал понять, что готов применять уголовную ответственность по отношению к представителям власти, демонстрирующим преступную, по его словам, халатность.
На совещании были все ключевые борцы с коронавирусом: Михаил Мишустин, Татьяна Голикова, Сергей Собянин и другие официальные лица.
Сразу бросилось в глаза, что демонстрируемый раньше оптимизм, даже сдержанный, по всем признакам покинул Владимира Путина.
— Мы видим с вами,— сказал он,— что обстановка меняется практически ежедневно. И, к сожалению, не в лучшую сторону. Увеличивается число заболевших людей, причем все больше случаев именно тяжелого протекания болезни, именно тяжелого. Уже отмечал, что ближайшие недели станут во многом определяющими (прошедшая неделя тоже в свое время считалась одной из определяющих.— А. К.)…
Он заявил, что ему «нужен объективный прогноз»:
— И не только среднесрочный или долгосрочный, но и на периоды ближайших трех, семи и десяти дней. Я прошу правительство вести и постоянно обновлять такой прогноз, исходя из реально складывающейся обстановки. И прошу докладывать мне об этом ежесуточно.
Значили ли эти слова, что прежние прогнозы, с которыми его знакомили, были необъективными? И что докладывали ему не ежесуточно (а мы думали, ежечасно)? Очевидно, да.
— Необходимо,— заявил президент,— учитывать все сценарии развития ситуации, даже самые сложные и экстраординарные, с тем чтобы гибко, оперативно корректировать стратегию и тактику наших действий, в первую очередь по оказанию медицинской помощи гражданам, разумеется.
Значило ли это, что экстраординарные сценарии развития на глазах становятся более реальными, а вероятность жизни по ним более высокой, чем раньше? Скорее всего, да.
— В Москве, целом ряде других регионов сотрудники скорой помощи, поликлиник, больниц последние недели работают в режиме крайне высокой напряженности и нагрузки,— продолжал господин Путин.— Я прошу доложить, как идет формирование дополнительных медицинских бригад. Здесь, как мы и договаривались, необходимо задействовать кадровый потенциал всех медицинских учреждений, а также профильных вузов и училищ!
Сейчас, как в случае с Сергеем Собяниным, когда недели три назад тот произносил вдруг тяжелые слова, которые пока еще, казалось, не имели никакого отношения к вечно и беспричинно торжествующей московской действительности, а потом вдруг начали стремительно и неумолимо подтверждаться, Владимир Путин тоже сейчас производил впечатление человека, который слишком много знал (из того, что не знаем мы).
Наконец, выяснилось, что есть и скрытые до сих пор от широкой общественности резервы:
— Вы знаете, что военнослужащие Министерства обороны работают, и работают достаточно эффективно, за границей, помогая нашим коллегам за границей бороться с этой инфекцией (в Италии и Сербии.— А. К.). У них уже накоплен значительный опыт работы в достаточно сложных условиях. Нужно этот опыт, безусловно, использовать и иметь в виду, что все возможности, в том числе возможности Министерства обороны Российской Федерации, если это потребуется, конечно, могут и должны быть задействованы и здесь. Министерство обороны работает, повторяю, достаточно эффективно, это только малая толика того, что у Министерства обороны есть, что задействовано за рубежом, основные резервы находятся пока в резерве, поэтому нужно иметь это в виду.
То есть про наших военных, работающих в Италии, мы, конечно, в курсе, но про «все возможности Министерства обороны» Владимир Путин говорил впервые.
Более того, выслушав Татьяну Голикову, которая тоже как минимум ничем не обольщалась, и остальных, также не слишком веселых, президент решил добавить от себя еще несколько слов (он предварительно составил себе от руки конспект прямо на списке приглашенных в этот день в Ново-Огарево.— А. К.).
— У нас очень много проблем, нам здесь особенно хвастаться нечем и ни к чему, особенно не нужно расслабляться, потому что в целом, как вы сами об этом говорите, как говорят ваши узкие специалисты, пик эпидемии у нас не пройден, причем не пройден даже в Москве,— признал он, впрочем, очевидное,— поэтому, безусловно, меры, которые введены городскими властями, считаю оправданными (итак, в очередной раз решительно поддержал мэра.— А. К.), важно только, чтобы все технические, административные вопросы были до конца отработаны и функционировали эффективно, чтобы это не создавало дополнительных проблем для граждан.
Дополнительные проблемы, безусловно, будут, так как если ограничивают передвижение по городу и области, то это и есть для живого человека дополнительная проблема, как бы эффективно этот механизм ни работал.
Другое дело, что они по всем признакам неизбежны — как меры, так и проблемы.
— Что хотел бы сказать особенно и на что хотел бы особенно обратить внимание,— добавил президент.— Сейчас только что прозвучало, что создание дополнительных специализированных коек идет по плану — 30% уже развернуто. Вместе с тем, как вы сами сказали, другие регионы Российской Федерации отстают от Москвы на три-четыре недели. Это значит, что у них у всех есть еще запас времени. Но этот запас может быстро таять, его нельзя расходовать бездумно, он должен быть использован самым эффективным образом.
Таким образом, должно стать понятно, что через три-четыре недели, проще говоря, в подавляющем большинстве регионов будет примерно так же, и это уже не предотвратить, в том числе никаким разобщением.
Но все-таки есть шанс получше подготовиться.
Следующие слова Владимира Путина даже изумили:
— Совсем недавно мы проводили совещание со всеми субъектами Российской Федерации. Я еще раз хочу обратить на это внимание: если не будет что-то вовремя доделано, буду рассматривать это как преступную халатность, со всеми вытекающими последствиями, не только административного характера.
То есть президент дал понять, что преследование руководства регионов может быть и уголовным: каким еще в конце концов, если не административным?
И такого, надо признать, до сих пор не было в мире, и даже в Китае, где с января этого года никого не лечили по поводу коронавируса путем принудительной изоляции, то есть ареста, а только увольняли чиновников системы здравоохранения.
И даже в Иране, давайте смотреть прямо неприятной для кого-то правде в лицо, никого до сих пор не казнили.
А господин Путин продолжал:
— Теперь по поводу тех негативных фактов, о которых сегодня тоже было упомянуто, в некоторых субъектах федерации, где если не вспышка, то значительный рост был отмечен. Я знаю, о чем идет речь, и это результат разгильдяйства просто, я считаю.
Так, вспышка отмечена, как известно, в Вязьме, где у 86 живущих в городском доме-интернате престарелых и инвалидов подозревается коронавирус, причем занес его туда в себе, судя по всему, сотрудник интерната, недавно благополучно вернувшийся, по некоторым данным, из отпуска во Вьетнаме.
— По-другому (разгильдяйством.— А. К.) я не могу это назвать,— раздраженно говорил Владимир Путин,— поэтому я прошу и специалистов на местах, руководителей субъектов Российской Федерации, врачей, руководителей предприятий относиться ко всем вопросам и ко всем требованиям главных санитарных врачей и специалистов самым серьезным образом, иначе мы будем иметь вот такие факты…
Это была без преувеличения первая такого рода мобилизационная речь Владимира Путина за время коронавируса. В такой ситуации и о промышленности он не мог не сказать — ее такая мобилизация касается в такие времена едва ли ведь не в первую очередь.
— Ясно, что когда вспыхивают эпидемии подобного рода и подобного масштаба, ясно, что промышленность заранее к этому не готова, но у нас есть соответствующий план наращивания производства и я прошу самым внимательным образом медицинские службы реагировать на то, как исполняются эти планы наращивания производства. Тоже прошу вас об этом мне регулярно докладывать!
Под конец президент был, казалось, оптимистичен:
— Желаю удачи!
Но и это прозвучало так, словно ничего, кроме удачи, помочь уже не может.
В том числе и присутствующим.
0
75.00
