По всей видимости, патриарх Кирилл не смог увидеть те стратегические перспективы, которые были заявлены президентом Украины Петром Порошенко и Вселенским патриархом Варфоломеем в апреле 2018 года, когда впервые было сказано о начале «процесса получения автокефалии», то есть независимости Православной церкви на Украине. В Москве решили, что дальше общих деклараций дело не пойдет, и это оказалось первой серьезной ошибкой патриарха Кирилла.
Второй серьезной ошибкой стало упование на поддержку ряда поместных Церквей, прежде всего Антиохийской и Сербской. Сегодня уже очевидно, что подавляющее большинство поместных Церквей если и поддерживают патриарха Кирилла, то лишь формально и уклоняются не только от решительных действий, но даже от ясных заявлений в поддержку РПЦ.
Это связано с тактикой, которую выбрала Москва в конфликте с Фанаром (так называется район Стамбула, где находится резиденция Вселенского патриарха). Патриарх Кирилл пытается поставить под сомнение статус Вселенского патриарха Варфоломея как primus inter pares – первого среди равных. Но ни одна поместная Церковь не готова поддержать столь радикальный и противоречащий церковным канонам пересмотр баланса сил в православном мире.
Неудачи церковной дипломатии РПЦ начались не вчера. Серьезной ошибкой патриарха Кирилла стал отказ приехать на Всеправославный собор на острове Крит в 2016 году. Этот собор, призванный стать одной из главных манифестаций единства православного мира, разделенного на 14 поместных Церквей, показал прямо противоположное – трагическую глубину противоречий, раздирающих сегодня православных.
Еще на этапе подготовки Всеправославного собора патриарх Кирилл заблокировал обсуждение вопроса об автокефалии Украинской церкви, а буквально за две недели до начала собора и вовсе категорически отказался участвовать в нем.
В итоге «украинский вопрос», который мог бы быть рассмотрен соборно и в спокойном режиме, повис в воздухе, а патриарх Кирилл приобрел репутацию человека, который не готов к диалогу и способен только на одно – всеми возможными силами продавливать свою позицию.
Взвесив возможные «за» и «против», Украина в 2018 году решила активизировать усилия на другом направлении и обратилась за автокефалией к патриарху Варфоломею. По всей видимости, дорожная карта по предоставлению автокефалии была согласована президентом Порошенко и патриархом Варфоломеем в апреле на личной встрече, которая продолжалась неожиданно долго – шесть часов.
Затем последовали четыре месяца напряженных ожиданий, безрезультатная поездка патриарха Кирилла на Фанар, решение патриарха Варфоломея о назначении своих экзархов (личных представителей) в Киев, в ответ на которое патриарх Кирилл прекратил поминовение патриарха Варфоломея за литургией.
И наконец, в октябре состоялось два заседания синода – сначала Константинопольского патриархата и следом Московского. На каждом из них были приняты решения, перекраивающие православную карту Европы и имеющие не только церковное, но и геополитическое значение.
Фанар постановил отменить действие грамоты патриарха Дионисия IV от 1686 года и полностью восстановить свою юрисдикцию над территорией Украины, а также восстановить канонический статус двух церквей, которые пребывали в расколе, – Украинской православной церкви Киевского патриархата во главе с непризнанным патриархом Филаретом (Денисенко) и Украинской автокефальной православной церкви во главе с митрополитом Макарием (Мелетичем).
Московский синод заседал на два дня позже, и его решения, по сути, были реакцией догоняющего: отказ Константинополю в праве принимать те решения, которые он уже принял, и объявление о полном разрыве евхаристического общения. «Отныне и впредь до отказа Константинопольского Патриархата от принятых им антиканонических решений для всех священнослужителей Русской православной церкви невозможно сослужение с клириками Константинопольской церкви, а для мирян – участие в таинствах, совершаемых в ее храмах» – эта фраза из заявления синода РПЦ многих повергла в шок.
Разрыв евхаристического общения – крайнее, самое радикальное средство в церковной политике. Других средств у Московского патриархата больше нет. Достигнет ли декларация о разрыве общения своей цели? Это открытый вопрос, но вероятнее всего, нет.
Есть три причины, которые в совокупности могут существенно снизить «эффект» от этого решения.
Во‑первых, как бы ни хотелось некоторым комментаторам представить сложившуюся ситуацию как раскол в Православии, угрожающий новой Великой Схизмой наподобие той, что была в 1054 году и разделила христианский мир на православный Восток и католический Запад, предпосылок для этого нет. Раскола нет, потому что действия РПЦ односторонние. Вселенский патриархат не разрывает встречно с Московским патриархатом общение. И это значит, что все русские епископы и священники могут сослужить в греческих храмах, а миряне могут причащаться.
Во‑вторых, далеко не все миряне готовы признать для себя решение синода РПЦ обязательным. Разрыв евхаристического общения должен иметь вероучительное обоснование, но поскольку его нет, то синод не вправе такое решение принимать. Очевидно, что оно связано с полным провалом политики патриарха Кирилла на Украине, а если так, то, действуя по своей христианской совести, миряне могут – и это тот самый исключительный случай – пойти на неповиновение решениям епископата. Это неповиновение может быть тихим, а может быть и вполне публичным. Посмотрим, как будут развиваться события.
Наконец, в‑третьих, в Русской православной церкви нет фиксированного членства в приходах, а это, как правило, и является подтверждением статуса мирянина. Как ни парадоксально, но Устав РПЦ крайне расплывчато и небрежно формулирует канонический статус самой многочисленной группы в Церкви – мирян. И это значит, что в России миряне могут сознавать себя членами Русской православной церкви, а, например, в Турции или Америке – членами Вселенского патриархата и спокойно там причащаться.
Такой расплывчатый статус мирян существует не случайно. Он позволяет сконцентрировать всю власть на уровне прихода в руках настоятеля, а на уровне епархии – в руках епископа. Любое более или менее четкое определение статуса мирян неминуемо повлечет за собой довольно существенное ограничение всевластия епископата и духовенства. Поэтому трудно предположить, что патриарх Кирилл даже в этих сложных условиях пойдет на изменение Устава РПЦ. Здесь очень опасно что-то трогать – это может привести к полному демонтажу той жесткой иерархической вертикали, которую патриарх Кирилл выстраивал с первых дней своего патриаршества.
Но вернемся к решениям Константинопольского патриархата. Они представляют собой очень четкий, последовательный набор решений, которые подводят Украинскую церковь вплотную к автокефалии.
Решения о предоставлении самой автокефалии пока нет, хотя его очень ждали, но в некотором смысле это не имеет особого значения. Те решения, которые уже приняты на Фанаре, делают автокефалию неизбежной в ближайшем будущем.
Но не стоит думать, что на самой Украине формирование новой автокефальной Церкви будет проходить гладко. Там очень сильны внутренние противоречия, и каким будет расклад сил к началу объединительного или учредительного собора, сказать трудно. Уже очевидно, что практически все епископы в прошлом неканонических юрисдикций (УПЦ КП и УАПЦ) примут участие в этом соборе. Экзархи (полномочные представители) Вселенского патриарха рассматривают сейчас личные дела каждого из этих епископов, и, возможно, некоторым из них может быть отказано во вхождении в новую Церковь. Но пока это только предположения. Какой по количественному составу может быть группа епископов из УПЦ МП, тоже предположить пока трудно – будет ли это 10, или 30, или 60 епископов, сегодня не знает никто. Большая часть епископата УПЦ МП занимает выжидательную позицию.
Наиболее сложным является вопрос о предстоятеле новой Церкви. 89‑летний митрополит Филарет (Денисенко), в прошлом именовавший себя патриархом УПЦ КП, прямо заявил, что считает себя чуть ли не единственным кандидатом, однако его не хотят ни на Фанаре, ни епископы УПЦ МП. Если же его выберут предстоятелем новой Церкви, то процесс перехода приходских общин УПЦ МП будет крайне медленным. Слишком хорошо они помнят нападения «филаретовцев» на их храмы, и в новую Церковь они пойдут только после кончины митрополита Филарета.
А других заявленных кандидатов в предстоятели пока нет.
И последнее. Если автокефалия неминуема и РПЦ ничего не может с этим сделать, то остается только один-единственный ответ – введение религиозного фактора в гибридную войну, которая сегодня идет между Россией и Украиной.
И президент Украины Петр Порошенко, и патриарх Варфоломей, и даже митрополит Филарет (Денисенко) – все они призывают отказаться от каких-либо насильственных действий по отношению к тем, кто не примет решения переходить в новую Церковь. Однако представители Московского патриархата постоянно говорят об угрозах нападения, в особенности на Киево‑Печерскую лавру, и даже об угрозе кровопролития. Если украинские националисты будут силой отбирать храмы, то прихожане встанут на их защиту.
К сожалению, радикализация обеих сторон конфликта и формирование очагов насилия вокруг тех храмов и в особенности монастырей, которые не откажутся переходить в автокефальную Церковь, – это очень вероятный сценарий. И он выгоден РПЦ – только так можно создать образ своих сторонников на Украине как гонимого и притесняемого меньшинства.
Важным шагом к мирному переходному периоду могла бы стать совместная декларация о неприменении насилия, но ни одна из сторон до сих пор не выступила с этой инициативой.
В любом случае формирование автокефальной Церкви на Украине – это длительный процесс, который растянется на годы.
0
44.25
