Практически без сенсационных заявлений, типичное по структуре Послание Президента Федеральному Собранию тем не менее сформулировало ответ на самый главный вопрос, который витал над страной все месяцы после референдумов и перегруппировок: а что дальше? Ответ был такой: «Мы ко всему готовы. Только вперед».
Большая часть комментаторов сосредоточились на военно-политической части послания. Мы же хотим обратить внимание на его экономическую часть, так как, если разобрать ее внимательно, станет ясно, что страна подошла к абсолютно новому этапу экономического развития с опорой на внутренние силы и пониманием, что этих сил у нее достаточно.
Экономическая программа послания
Экономическая программа, заявленная Владимиром Путиным в послании, создает для российской экономики возможность быстро перейти к темпам роста в 7‒10% годовых. Более того, мы полагаем, что уже в 2023‒2024 годах наша экономика может показать рост ВВП на 4‒6%, превзойдя текущий прогноз правительства в диапазоне от −1 до +1% в 2023 году и даже более оптимистичный прогноз МФВ в 0,8% роста в 2023 году и 2,1% роста в 2024-м. Не мы одни настроены столь оптимистично. Например, известный экономист, доктор экономических наук Марат Узяков тоже указывает на высокую вероятность выхода нашего хозяйства на темпы роста 4‒6% годовых уже в ближайшее время (см. «Императивный прогноз: год 2023-й»).
В чем причина таких оптимистичных оценок? Если говорить широко, то президентом была заявлена программа активной и системной поддержки со стороны государства уже происходящих структурных изменений в экономике России, без разрушения рыночной природы этих изменений.
Сами по себе структурные изменения нашей хозяйственной системы очевидны. Это активное импортозамещение в обрабатывающем секторе экономики. Оно идет уже не первый год, резко ускорилось в 2021-м, после преодоления ковидного кризиса, и набрало в действительности невероятные, еще неосознанные темпы в прошлом году.
Второй сдвиг — поворот на Восток. Тоже всем очевидное наращивание экспортных потоков в Азию, Африку, на Ближний Восток.
Третий сдвиг менее заметный — начавшееся только во второй половине 2022 года изменение структуры внутренних доходов страны в пользу широкого круга граждан. Он связан прежде всего с резким ростом спроса на трудовые ресурсы и следующим за ним ростом заработной платы.
Наконец, четвертый источник структурных сдвигов — присоединение новых регионов, инвестиции в эти регионы и развитие их промышленности и сельского хозяйства.
Экономическая теория утверждает, что структурные сдвиги в экономике являются одними из самых мощных импульсов к формированию продолжительных циклов экономического роста. Эти цикл длятся семь‒десять лет, и характерные темпы роста хозяйств в эти периоды находятся в диапазоне от 7 до 10% годовых. Такие циклы были характерны не только для азиатских стран последней четверти XX века (о чем все помнят), но и для западных стран послевоенного периода.
Почему структурные сдвиги приводят к росту, тоже ясно. Они предполагают инвестиции в основной капитал. При этом, поскольку осваиваются новые рынки, эти инвестиции поначалу имеют высокую отдачу, что привлекает в них все больше и больше свободных средств. При ограниченном рынке труда (а у нас он именно такой) довольно быстро снижается безработица и растут зарплаты, что добавляет к структурному сдвигу эффект роста внутреннего спроса, и это еще больше ускоряет рост. В результате вся система с высоким темпом идет к новой точке равновесия, где все немного богаче, в стране больше основного капитала и больше возможностей для социальных программ и обеспечения более высокого уровня жизни.
Так вот, экономическая программа, заявленная Владимиром Путиным в послании, направлена на поддержку со стороны государства всех перечисленных структурных сдвигов, что, конечно, только усилит эффект естественно сложившихся рыночных сил. Попробуем численно оценить возможные темпы роста.
Структура роста
Импортозамещение, на наш взгляд, имеет самый большой потенциал. Мы уже писали об этом в начале прошлого года. Еще до начала СВО наша экономика имела слишком большую зависимость от импорта для своего уровня экономического развития — 21‒22% ВВП (по итогам 2018‒2019 годов). Нормальным уровнем до беспрецедентных санкций надо было считать 15%, то есть мы должны были научиться производить в год дополнительно 6‒7 трлн рублей добавленной стоимости и одновременно избавиться от утекания добавленной стоимости в виде импорта.
Если бы мы сделали это за пять лет, это добавило бы примерно 2,5% к естественному росту ВВП в год. С учетом санкций нам потребуется уменьшить долю импорта в ВВП сильнее — скорее до 10‒12% ВВП (цифра, кстати, характерная для западных стран, в том числе США в период после Второй мировой войны). Таким образом, нам придется заместить не 6‒7, а 10‒11 трлн, и, соответственно, потенциальный вклад импортозамещения в рост составит примерно 3,5% темпов роста ВВП.
С точки зрения мер поддержки импортозамещения со стороны государства в послании были указаны налоговые льготы на прибыль в размере 1,5 рубля на 1 рубль потраченный для приобретения отечественного высокотехнологичного оборудования. Причем оборудования не только связанного с IT-сектором (ПО и искусственный интеллект). Владимир Путин подчеркнул, что речь идет о существенно более широком спектре отечественного технологичного оборудования, и поручил правительству представить этот перечень.
Два других элемента поддержки: нововведение этого года — промышленная ипотека, позволяющая брать дешевые кредиты на развитие промышленных площадок, и развитие системы промышленных кластеров. Третий элемент поддержки импортозамещения — государственные инвестиции в развитие инженерного образования.
Сюда же следует отнести и поручение разработать решения для привлечения капитала в быстрорастущие высокотехнологические бизнесы. Мы, кстати, неоднократно писали о крайне эффективном проекте такого рода — в свое время разработанной американцами программе Small Business Investment Companies (SBIC), которая позволила быстро сформировать целую плеяду технологических стартапов, среди которых были Apple Computer, AOL, Intel, Sun Microsystems.
Эта элегантная модель позволила аккумулировать как свободные капиталы американского бизнеса и населения, так и организаторские способности предпринимателей, при этом она оказалась практически лишена рисков: за весь период действия программы из страхового фонда потребовалось использовать лишь один процент отложенных на случай дефолтов средств.
Разворот на Восток в большей степени связан с инвестициями в логистическую инфраструктуру. Хочется отметить, что, если все, о чем говорил президент, будет сделано, это окажет колоссальное влияние на базовые параметры экономической деятельности в России — снизит издержки и скорость транспортировки товаров, которые в течение всех предыдущих десятилетий были одними из важнейших ограничителей нашего экономического развития.
Заявленная логистическая программа включает в себя ускоренное строительство и расширение трассы М-12 до Казани и далее до Екатеринбурга, Челябинска и Тюмени, а в перспективе на Иркутск и Владивосток с выходом в Казахстан, Монголию и Китай. Активное развитие транспортного коридора «Север — Юг» — через Каспийское море и Иран с выходом в новый центр мирового экономического роста — Индию. Дальнейшее развитие БАМа и Транссиба, расширяющее наши возможности в Юго-Восточной Азии, а также дальнейшее развитие Севморпути.
Кроме того, среди логистических задач заявлено фактически завершение модернизации региональной сети дорог в рамках нацпроекта «Безопасные автодороги». Этот колоссальный объем инвестиций в транспортную инфраструктуру будет растянут на десятилетие и он, вместе со снижением себестоимости логистики, может обеспечить вклад в ежегодные темпы роста на уровне 0,5‒1%.
Третий важнейший блок структурных сдвигов направлен на рост уровня жизни в России. Кажется, что такой сдвиг не может быть источником роста, а должен стать его следствием. Но это не вполне так. Цель системы мер, предлагаемой сегодня, — нечто похожее на построение общества всеобщего благоденствия в Европе и США в 60-х годах прошлого века, она предполагает последовательные усилия по повышению уровня доходов широких слоев граждан, устранение неравенства, а также прямые инвестиции государства в качество жизни.
Непосредственно в послании было заявлено продолжение ускоренного роста минимального уровня оплаты труда. Он уже был увеличен в 2022 году на 20%. В этом году Путин предлагает увеличить его еще на 17%. В итоге МРОТ будет равен 19 тыс. рублей, что окажет очень заметное влияние на общий уровень доходов российских граждан. Четыре других важнейших шага в области роста уровня жизни, имеющих макроэкономический эффект, — это инвестиции в модернизацию системы ЖКХ в размере 4,5 трлн рублей за десять лет, активное строительство арендного жилья в городах, где работают оборонные предприятия, резкая активизация и бессрочная пролонгация газификации российских регионов, а также программа строительства новых школ и медицинских учреждений, тоже в регионах страны.
В свое время мы оценивали прямой эффект от модернизации системы ЖКХ, исходя из потенциала инвестиций в 9 трлн рублей. Если переоценить это с учетом предполагаемых вложений в 4,5 трлн рублей, то вклад только инвестиций в ЖКХ может составить 0,5% роста ВВП в год. А общий вклад всех мер, направленных на рост уровня жизни, можно оценить в 1‒1,5% роста ВВП в год.
Влияние четвертого элемента структурного сдвига — эффект присоединения новых регионов — Марат Узяков (см. «Императивный прогноз: год 2023-й») оценивает в 0,5‒1% темпов роста ВВП в год, а мобилизационный потенциал сектора ВПК еще в 1,5‒2% роста ВВП.
Конечно, все эти оценки очень грубые, а их суммирование не делает их более точными, но тем не менее совокупность всех этих изменений дает ожидаемый темп роста экономики России в диапазоне от 7 до 10% ВВП в год в период с 2023-го по 2030-й. Цифра кажется почти невероятной. Мы так долго практически не росли фактически с 2008 года. Однако еще раз подчеркнем: для цикла экономического роста, спровоцированного структурными изменениями, темпы роста в 7‒10% годовых считаются нормой, а ожидаемая продолжительность такого цикла — десятилетие.
Деньги для развития в избытке
В этом месте в России всегда возникает вопрос: а есть ли деньги для такого роста и такой программы модернизации? Тем более что в начале года мы вроде уже столкнулись с непривычным по нашим меркам дефицитом бюджета.
К ответу на этот вопрос тоже пора привыкнуть: денег в стране, в том числе свободных накоплений, очень много. При этом еще очень умеренно использован институт госзаимствований. И власти пока явно настроены на использование имеющихся у населения и предприятий свободных средств для втягивания их в инвестиционный процесс через инструменты облигационного и фондового рынков, а не на эмиссию и использование средств ФНБ. Путин об этом прямо сказал в своем выступлении: «Мы не идем по пути эмиссии, не печатаем деньги. Мы все делаем рыночным путем».
При этом поручения проработать механизмы, стимулирующие добровольные пенсионные накопления граждан и гарантии для других долгосрочных инвестинструментов, свидетельствуют именно о том, что рыночный механизм формирования инвестиционных денег останется приоритетом для российских властей.
В этом контексте хочется заметить следующее. В прошлом году государство очень активизировалось на рынке внутреннего госдолга, разместив ОФЗ на 3,281 трлн рублей. По сравнению с 2021 годом объем размещаемых государственных бумаг увеличился на 24,4%, а общий объем ОФЗ в обращении вырос с 15,2 до 17,8 трлн рублей.
В 2023 году общий объем заимствований обозначен в размере всего 1,6 трлн рублей, хотя госбумаги раскупаются очень хорошо и сегодня их доходность в диапазоне от 8 до 11% годовых является самой высокой среди малорискованных бумаг.
Государство явно осторожничает, ограничивая свои заимствования такой небольшой суммой. Общая сумма внутреннего и внешнего государственного долга России по итогам года составляет 22,8 трлн рублей,. или около 15% ВВП, а расходы на его обслуживание за январь‒декабрь 2022 года составили 1,33 трлн рублей, или около 4% всех трат федерального бюджета. При этом надо заметить, что бурное развитие экономики, если оно не будет дестимулировано излишней экономией государства, очевидно позволит увеличить налоговые поступления в бюджет и не сделает обременительными расходы на обслуживание долга в ближайшее десятилетие роста.
Но еще более значимой характеристикой степени доступности денег можно считать динамику денежной массы в измерении агрегата М2 за последние два года. За 12 лет, с 2011 года, денежный агрегат М2 вырос с 21 трлн до 82 трлн рублей с темпом 12% годовых в номинальном выражении. При этом бóльшую часть этого периода реальная денежная масса практически не росла. А вот последние два года — в 2021 и 2022 годах — номинальный темп роста М2 составил 14 и 24% соответственно, а реальный — 7 и 12%. При этом последние два года энергично росли и накопления граждан, и накопления предприятий. Однако последние существенно быстрее.
Так, накопления граждан в 2021 году выросли на 6% в номинальном выражении и на 18% в 2022 году. А депозиты предприятий — на 13% в 2021 году и на 38% в 2022-м. Эти обстоятельства говорят о том, что потенциал перехода роста с точки зрения свободной ликвидности стал накапливаться еще до санкций и начала СВО, сразу после выхода из ковидных ограничений. И за прошлый год этот потенциал очень вырос и у предприятий, и у населения. В совокупности по итогам 2022 года эти две группы хозяйствующих субъектов имели не менее 40 трлн рублей средств, потенциально пригодных для инвестиций.
В классической экономической теории такое положение дел трактуется как ситуация, когда свободные деньги активно ищут выход на рынок, и если направления роста для хозяйствующих игроков определены, то начинается инвестиционный подъем, который постепенно охватывает всю экономику. Очень похоже, что мы сейчас находимся в этом моменте.
Ставка на долгую игру
Если возвращаться к сугубо политическому контексту послания, то от него многие нервно ждали новых военных инициатив или конкретики по целям и задачам на Украине. Но Владимир Путин обошел вниманием этот вопрос, лишь сделав оперативное предупреждение: «Чем более дальнобойные западные системы будут поступать на Украину, тем дальше мы будем вынуждены отодвигать угрозу от наших границ».
Ни выход на Днепр, ни взятие Киева не являются определяющими в этом большом конфликте. По сути, вся территория Украины представляет собой гибридную площадку для мировой войны, втягивающей огромные военные силы противостоящих сторон. А значит, никакие зоны контроля, наступления и контрнаступления не могут являться залогом победы. Собственно, критерии победы в большом геополитическом конфликте просто не выработаны, речь идет о принципиально ином мироустройстве.
Именно с этой точки зрения и стоит рассматривать мирные предложения Кремля, а также, например, свежие инициативы Пекина: чтобы оформить выход из кризиса, нужны переговорные площадки, где стороны начнут хотя бы издалека формулировать свое видение мироустройства. И по понятным причинам такие форматы диалога кажутся совершенно излишними тем, кто хотел бы сохранить прежний, уходящий американоцентричный порядок. Запад должен осознать необратимость перемен — возможно, на это нужно время.
«Элиты Запада не скрывают своей цели: нанести, — как они говорят, это прямая речь, — “стратегическое поражение России”. Что это значит? Для нас что это такое? Это значит покончить с нами раз и навсегда, то есть они намерены перевести локальный конфликт в фазу глобального противостояния. Мы именно так и всё это понимаем и соответствующим образом будем на это реагировать, потому что в этом случае речь идет уже о существовании нашей страны», — предупреждает Владимир Путин формат возможной эскалации.
Возможно ли такое в фазе украинской войны? Навряд ли. Россия точно не проиграет на поле боя — об этом даже странно размышлять, хотя бы потому, что речь идет о ядерной державе.
Стороны довольно быстро исключили быстрые способы взаимного поражения: Европа не замерзла, но, впрочем, и не отказалась от самоубийственной деградации экономики, а Россия не пала от санкций и мобилизации. Уже через полгода после старта СВО конфликт перешел к формату затяжного, при этом Запад последовательно повышал уровень эскалации, на словах постоянно отказываясь от перспективы прямого столкновения.
На первый взгляд именно Россия оказывается в наименее выгодной диспозиции с точки зрения долгой войны. «Гибридный» конфликт идет уже не на наших границах, а после референдумов — на нашей территории. Гибнут наши люди. Избранная оборонительная концепция СВО с опорой на выгодное логистическое плечо должна сэкономить военные ресурсы и дождаться раскачки ВПК, но и Запад разгоняет свои оборонные заводы.
Однако главный вызов для Москвы заключается в формате завершения самой военной кампании на Украине. Очевидно, что сохранение киевского режима, накачанного западным оружием, на любой урезанной территории, любые «корейские» или «приднестровские» сценарии не в наших интересах, поскольку не консервируют, а лишь дают время для продолжения развития проекта «анти-Россия», о котором упоминал президент в послании. В этом смысле демилитаризация и денацификация данной территории фактически является единственно возможным сценарием успешного разрешения конфликта. И совершенно не важно, будет ли она проведена силовым путем, или с помощью западных «партнеров». Здесь цели Москвы не меняются, другое дело, как скоро они могут быть реализованы.
Однако и для наших геополитических противников столкновение на Украине приносит все больше рисков и издержек, весьма болезненных на фоне нестабильной мировой экономики.
Вокруг украинского кризиса Запад выстраивает два контура консолидации. Первый — военный — зиждется на представлении о русской армии, которая не удовлетворится Киевом и может перейти в наступление на Европу. Эта страшилка актуализирует натовский формат, реанимируя военное блоковое противостояние.
Второй — идеологический — подразумевает защиту прав и свобод любой нации двигаться в лоно просветленных демократических народов Запада и реанимирует мессианскую концепцию Вашингтона, от которой тот всеми силами пытался отстроиться, понимая, насколько принцип исключительности чужд новой многополярности.
Россия, по сути, вынудила коллективный Запад поставить украинский кризис в центр обоих контуров консолидации и ограничить свободу маневра в отношениях с большим незападным миром. Любой исход данного конфликта, учитывающий интересы России, по факту будет означать и военное поражение, и признание идеологической несостоятельности западного блока. Тем более что после разрешения кризиса с Украиной в лагере оппонентов возникнет масса разломов, которые пока удается затереть риторикой общей угрозы.
И сколько бы Дональд Трамп ни обещал в случае своего избрания президентом «закончить войну за день», найти приемлемый для всех вариант украинского умиротворения будет невероятно сложно, прежде всего для Запада, если он все еще хочет оставаться коллективным и претендующим на мировую гегемонию.
Но, возможно, уже скоро такой выход искать придется. Исключительное втягивание западных политических и экономических ресурсов в ограниченный, фактически локальный конфликт в Евразии ставит под вопрос перспективу куда более актуального для США китайского направления.
Ведь это не линейный вопрос второго фронта — «если КНР нападет на Тайвань», — поскольку такого варианта может не случиться вовсе. Для торможения Китая Соединенным Штатам как раз нужно, чтобы Пекин решился на силовую операцию, то есть эту ситуацию нужно «взрастить» и спровоцировать, что требует значительных вложений. Затягивание военных действий на Украине сильно ограничивает маневры Вашингтона и в этом направлении.
Наконец, западная коалиция проходит не очень простой путь осознания конечности цивилизации вследствие ядерной войны, как бы нелепо ни звучала такая постановка вопроса. Однако, если бы данная угроза воспринималась нашими оппонентами с должной ответственностью, предложения России о конструкции европейской безопасности, изложенные в декабре 2021 года, получили бы адекватную реакцию.
Москва вынуждена поэтапно восстанавливать доверие к ядерному сдерживанию как основе глобальной стратегической стабильности. Объявленное в послании решение президента приостановить Договор об СНВ — один из многих шагов на этом пути. А перспектива подключения к договоренностям других ядерных держав должна создать многоуровневую конструкцию гарантий как неприменения ядерного оружия, так и сохранения суверенных прав на обеспечения национальной безопасности всех участников мирового сообщества.
В итоге — и это звучит парадоксально — противостояние должно идти так долго, чтобы все прямые и косвенные его участники сначала осознали необходимость перемен, затем пришли к выработке правил мироустройства и в завершении адаптировались к новой жизни. В своем послании Владимир Путин ясно дал понять, что Россия к длительному противостоянию готова.
0
120.00
