На заре интернета, в конце прошлого века для его описания часто использовали метафору information superhighway — «информационная супермагистраль». В начале XXI века постепенно стало ясно, что интернет гораздо больше, чем просто канал распространения информации, гораздо больше, чем новый транспорт для старого контента, и сравнение с автобаном потихоньку отмерло. А вот иллюзия, из которой оно родилось, и пристрастие к слову «информационный» по делу и не по делу оказались очень живучи и местами неожиданно проявляют себя до сих пор. Одной из первых жертв невольной дезинформации с использованием красивых околоинформационных метафор (в первую очередь той самой, про супермагистраль) стала пресса. Как раз на рубеже веков у традиционных СМИ стал появляться первый, поначалу вялый интерес к интернету, и одновременно энтузиасты-стартаперы начали экспериментировать с журналистикой в новой среде — в онлайне. Для многих традиционных издателей интернет представлялся транспортом в самом прямом смысле этого слова. Мне самому довелось присутствовать в 1990-е на совещании в городке Гютерсло в одном из крупнейших медиаконцернов мира, где маститые и очень опытные участники сошлись во мнении, что правильно будет использовать интернет для доставки PDF бумажной версии газеты или журнала тем подписчикам, кто мечтает о передовых технологиях. Сайт же издания должен служить только его информационной витриной: там можно оформить подписку (как онлайновую, так и офлайновую), ознакомиться с лучшими авторами, почитать историю журнала — но ни в коем случае не сам журнал.
Вариант онлайновой версии собственно изданий был отвергнут единодушно. Все сошлись во мнении, что печатное издание — это сложное произведение, в котором важны и верстка, и типографика, и ясная читателю разбивка на полосы, и тонкая работа бильд-редактора — все это невозможно передать на экране. И именно поэтому интернет нельзя рассматривать в какой-то иной роли, кроме транспортной для доставки медиапродукта. Магистраль и есть магистраль: по ней газеты возят, на саму газету дорога не влияет.
Одновременно с такими совещаниями больших профессионалов медиабизнеса уже в менее пафосных местах собирались другие люди, для которых было интересно не сохранить все традиционные атрибуты прессы в новой среде, а использовать особенности этой среды, которыми никакие старые СМИ технически не могли обладать. В истории Рунета эти процессы нашли красивое отражение: в 1996-м Антон Носик начал вести онлайновый обзор веб-сайтов, жанр до интернета не существовавший. Его «Вечерний Интернет» стал популярнее сайтов традиционных СМИ, и логично, что в 1999 году именно Антон стал редактором первой в России ежедневной интернет-газеты Gazeta.ru. Сейчас мы видим, насколько за 20 лет изменилось медиапространство и насколько разнообразны форматы использования онлайна традиционными СМИ: интернет уже далеко не транспорт для офлайнового контента, а среда, в которой своя аудитория, свои приемы взаимодействия с ней, немыслимые в офлайне, своя монетизация. А еще в ней масса новых игроков, отнимающих внимание публики у традиционного медиабизнеса. И, конечно же, онлайн не канал доставки информации, а среда общения и обсуждения. Те, кто вовремя не опомнился и не перестал цепляться за устаревшее описание интернета, остались не у дел.
Эпитет «информационный» несколько лет спустя сыграл злую шутку и в совсем другой сфере — в промышленности, причем в куда более широком контексте, чем использование интернета. Термины «информатизация» и «информационное общество» приобрели большую популярность все в то же время, на рубеже веков. Практические аспекты в то время действительно были связаны с удовлетворением информационных потребностей: информационное сопровождение принятия управленческих решений, упрощение доступа к информации и ее поиск. Типичные задания IT-подразделения формулировались как создание информационной среды предприятия.
Только несколько лет назад начались активные обсуждения конвергенции двух технологических систем на все большем числе предприятий: информационной и операционной. Развитие поначалу чисто информационных технологий в области машинного обучения и интернета вещей привело к тому, что алгоритмы не только стали способны поддерживать принятие и исполнение операционных решений людьми, но и взяли на себя многое в операционке, в том числе и то, что плохо поддается традиционной автоматизации.
По опыту многих разговоров и наблюдая презентации крупнейших поставщиков цифровых решений, могу сказать, что одним из важнейших препятствий на пути этой конвергенции является барьер в головах руководителей: «Информация — это одно, а реальная жизнь и производство — это совсем другое, и удел IT — работать с первым, а не со вторым». Ярлык «информационный» начинает мешать современным технологиям занимать достойное место в экономике. Прямо сейчас мы наблюдаем еще одну важнейшую сферу человеческой деятельности, процессы в которой напоминают те, что разворачивались вокруг СМИ лет двадцать назад, а вокруг автоматизации промышленности начали разворачиваться лет пять назад и пока еще от завершения далеки. Эта сфера — образование. Туда тоже пришли технологии, EdTech стал вызывать живой интерес инвесторов (в этом году, по прогнозам, глобальный рынок перешагнет отметку $100 млрд), регулированием технологий в образовании озаботились государства.
Как когда-то в медиамире, часть педагогического сообщества видит в цифровых технологиях лишь транспорт: отсюда мечты об оцифровке бумажных учебников и видеоверсии традиционных лекционных курсов, заполонившие интернет. Но одновременно возникают многочисленные стартапы и образовательные продукты больших компаний, которые изначально спроектированы для работы в цифровой или гибридной среде, причем продукты эти не являются аналогами чего-либо, существовавшего в традиционном образовании. Ярчайшим примером является созданный профессорами лучших французских университетов «Проект 42» (в России он развивается под брендом «Школа 21»). Главная идея его создателей в том, что первоклассное образование в области программирования возможно без лекций, без преподавателей, без экзаменов и прочих атрибутов привычного вуза. Большинство сложностей на пути развития (а главное, массового внедрения) образовательных технологий выглядят до боли знакомыми: неготовность и/или нежелание занятых в образовании увидеть в цифровых технологиях новую сторону мира, в котором мы уже живем и в котором предстоит жить и работать учащимся, а не отрицание и не замену привычных и важных ценностей. Слова «информационный» или «онлайновый» вполне понятным образом отпугивают этих людей: хорошее образование не сводится к передаче информации, а онлайн страшит отсутствием живого человеческого контакта, основы образования. Мы снова видим, как неудачное жонглирование модными терминами искажает смысл современных технологий.
Конечно, переход к слову «цифровой» улучшает восприятие технологий — хотя по-прежнему со всех сторон нам рассказывают о нехватке IT-специалистов и перспективности IT-карьеры, здесь термин «информационный», увы, не сдает своих позиций. Проблема вредных ассоциаций и генерируемых ими психологических барьеров все еще остается суровой.
Именно поэтому мне так мила концепция метавселенной как суперпозиции цифровой и материальной сторон нашего мира, в ней нет антагонизма между этими сторонами, они дополняют и обогащают друг друга.
Кажется, что это и есть правильный фреймворк как для разработки новых продуктов в любых отраслях нашей деятельности, так и для разговоров о будущем и для образования тех, кому в этом будущем жить и дальше его строить.
0
230.00
