ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Nov. 20, 2015

Судя по этикеткам, экспозиция в основном состоит из картин, предоставленных, помимо "Таврической 45" и "Моховой-18", и другими московскими и петербургскими галереями: "Триумфом", галереей Марины Гисич, pop/off/art, ARTre.FLEX, "Анной Новой" (она в этикетках стыдливо не обозначена, но на ее сайте красуются те же самые работы Александра Дашевского, что висят на выставке,— вряд ли перед выставкой художник выкупил их обратно). А также — из картин, уже проданных в частные коллекции, Фонд Владимира Смирнова и Константина Сорокина и сам Русский музей. Галерейный состав — очень важный момент. Разъяснений, что же такое реализм в XXI веке, нам не дают — в предваряющей выставку экспликации ссылаются на великую русскую традицию реализма и предлагают зрителю самостоятельно додумывать, в чем сегодня состоит этот "инструмент, с помощью которого художник может донести миру свое послание". Большие вопросы, с реализмом в истории и философии искусства обычно связанные, можно смело оставить за дверями, усвоив лишь, что реализм противоположен абстракции. Стилистически "послания" очень разнообразны: академизм, гиперреализм, экспрессионизм, салонный сюрреализм и даже запоздалый соц-арт — на любой вкус. И вложить в такое "послание" можно какое угодно содержание — и полуфашистское, и неомарксистское, а можно и вовсе ничего такого не вкладывать. Тут наблюдательный зритель должен, по всей видимости, прийти к такому обобщающему выводу: русский реализм сегодня — это картины больших и очень больших форматов, где понятно, что изображено (лица, фигуры, предметы, интерьеры, пейзажи, чаще городские, животные, натюрморты, чаще с едой), этими большими картинами торгуют галереи. И кабы музеям, к примеру, разрешали продавать работы с таких галерейных выставок, можно было бы открыто брать комиссию с галерей и не прибегать к спонсорской помощи "Новатэка".

И все же "Россия. Реализм. XXI век" — очень хорошая выставка: она объясняет, в чем же сейчас заключается социальная и политическая проблема реализма, почему он наступает со всех сторон и лезет изо всех щелей — в музеи, выставочные залы, собрания частных фондов и репертуар галерей. Да, конечно, налицо идеологический заказ — властей предержащих эпохи новой симфонии церкви и государства. Одни готовы исполнять этот заказ по убеждениям, как культуртрегер крайне правых взглядов Арсений Штейнер, сделавший выставку "Русский реализм в XXI веке" в Музее современной истории России: с комсомольскими глупостями про "искреннюю жизнеутверждающую правду" на устах он проводит параллель между кондовым сталинскими соцреализмом и современными приверженцами тоталитарной эстетики и националистического почвенничества (состав участников частично пересекается с выставкой Русского музея), радостно предвкушая возвращение в счастливый 1937-й. Другие исполняют заказ поневоле, как директор Третьяковской галереи Зельфира Трегулова и продюсер Эдуард Бояков, сделавшие в качестве довеска к "Православной Руси" в Манеже выставку художественной пропаганды эпохи уже почти официально канонизированного товарища Сталина. Пропаганда стыдливо прикрыта названием "Романтический реализм" и разбавлена искусством свято верующих в соцреализм большевиков или пытающихся выжить в новой реальности недобитых модернистов, но на первый план все равно выходят портреты-иконы вождей и заполненные социалистическим орнаментом масс махины мастеровитых халтурщиков и циничных приспособленцев. В этом смысле "Романтический реализм" — тоже очень хорошая выставка: она позволяет спроецировать сегодняшние кураторские стратегии искреннего и вынужденного сотрудничества на тогдашние технологии художнического выживания. Но не только спущенная сверху идеология дарит нам праздник встречи со сталинскими идеями возвышенного и прекрасного.

Чудный товар мастеровитых халтурщиков и циничных приспособленцев не пошел по рукам дармоедов — он осел в новых русских коллекциях. Относительно которых можно вывести такую формулу, что чем ниже положение коллекционера в первой сотне богатейших людей России рейтинга Forbes, тем больше уверенность, что в его коллекции преобладают не поллоки и уорхолы, а соцреализм. Институт русского реалистического искусства Алексея Ананьева, фонд Art Russe Андрея Филатова, Музей русского импрессионизма Бориса Минца и множество не явленных миру в музейной форме частных собраний — они всегда готовы пропагандировать это национальное достояние сомнительного художественного качества и еще более сомнительной репутации. Пропагандировать в форме парадных тематических выставок (а "сюжетно-тематическая картина" соцреализма располагает именно к такому пропылившемуся советскому выставочному жанру, сколько бы ни пытались хитроумные искусствоведы при институтах и фондах продать его своим хозяевам как свежий взгляд и оригинальную интерпретацию) на собственных площадках, в российских музеях и за рубежом. Спрос, как известно, рождает предложение: запасы соцреализма иссякают, а ряды коллекционеров и меценатов ширятся — и на смену идет новая волна чего-изволите-реалистов, чтобы все замшелые отделения союзов художников, консервативная профессура худучилищ и худинститутов и их несклонные к рефлексии питомцы, вся эта никуда не девшаяся советская система художественных институций нашла себе место под солнцем. Иногда рыночно-институциональная волна случайно подхватывает художника, серьезно размышляющего о смысле образа, картины и живописи в постинформационном обществе,— что ж, счастливого плавания. В общем, русский реализм XXI века, открытый любому содержанию, рекомендованный сверху и поддержанный снизу, отвечающий идеологическому заказу и рыночному запросу, потрафляющий вкусам олигархической элиты и широкой публики,— это стиль консенсуса и конформизма. Стиль времени "как-нибудь пересидим, перебьемся, а там видно будет".