Вышли затемно. Проводник Расул (все имена изменены — И.Г.) и чеченская семья — по крайней мере, Расулу так показалось: несколько женщин в черных никабах (мусульманский женский головной убор, оставляющий только прорези для глаз — И.Г.) и мужчина переговаривались между собой по-чеченски. Шли быстро, проводник хорошо ориентировался в темноте.
Колючая проволока, граница, а дальше медленно и — строго гуськом. На полкилометра вглубь от заграждений сплошь минные поля — как напоминание: дороги назад нет. Своих новых граждан «Исламское государство» (организация запрещена на территории РФ) так просто не отпускает.
В условленном месте группу подобрал пикап. Расул всю дорогу молчал, ни о чем не думал. Все повторял про себя: «Это все не со мной. Это сон, это сон, это сон».
Уже светало, когда они въехали в город.
Так Расул Магомедов оказался в «Исламском государстве».
Ноябрь 2015 года. Дагестан
Небольшое селение на юге республики. Домики из тесаного камня, своими террасами облепившие гору, петляющие узкие улочки, стрела минарета посередине. Село спряталось в каменном кармашке хребта, и шум большой дороги никогда сюда не долетает. Тишину нарушает только птичий галдеж да азан (призыв к молитве — И.Г.) пять раз в день.
Расул встречает нас на окраине села, приветливо машет рукой. Худой, подтянутый, уже совсем почти седой, несмотря на то, что ему только перевалило за сорок. Я не удивляюсь его седине. Не каждый человек переживает такое.
Больше двадцати лет Расул проработал учителем в сельской школе. Человеком он всегда был мягким и неконфликтным: любил детишек, дисциплину и после работы судачить на годекане (центральная площадь села — И.Г.) с односельчанами.
Женился по кавказским меркам поздно — в 25 лет — и не на односельчанке, как принято в этих краях.
— Зато по любви, — подчеркивает он с гордостью.
Фатима приехала в селение на свадьбу к дальним родственникам. Понравились друг другу.
Жили хорошо, ругались иногда, но так, по мелочам, бытовые вопросы. После рождения второй дочери Фатима вышла на работу, она медик по образованию. В город выезжали нечасто. Единственное: Фатя (как ласково называл ее муж) часто ездила в гости к своей младшей сестре, с которой была очень близка.
— Я знал, что у нее муж «лесной», но общаться не запрещал, семья ведь. Волновался только за безопасность ее и детей. Теракты и спецоперации там внизу, — вспоминает Расул.
Однажды жена спросила, не против ли Расул, если она «закроется» (наденет хиджаб). До этого она носила простой дагестанский платок. Он согласился: «Почему нет, если так по исламу положено».
Вскоре Фатима стала настаивать на переезде в Махачкалу. Заработков мужа стало не хватать, тем более что у них скоро должен был появиться третий ребенок. И на этот раз Расул не стал возражать. Нашел в городе работу в строительной бригаде, и в 2011 году семья переехала в город. Поселились рядом с сестрой Фатимы, которая к тому времени овдовела и жила с двумя детьми у матери.
Расул много работал, часто бывал на выездах. Фатя все свободное время проводила с сестрой. С мужем стала чаще ссориться.
В один из дней в пылу ссоры она бросила Расулу в лицо — «ты муртад (вероотступник — И.Г.) и размазня». Забрала детей и ушла к матери. Расул просил вернуться, жена настаивала на разводе.
«Оставь детей и иди куда хочешь», — отвечал он. В ответ она стала избегать встреч, перестала отвечать на его звонки, заблокировала во всех социальных сетях.
Спустя несколько недель он узнал, что Фатима с тремя дочерьми (12-летней Заирой, 10-летней Патимат и годовалой Асей) и сестрой уехала в Турцию, «немного пожить». Вскоре жена отправила старшую дочь назад в Махачкалу: в Турции у девочки начались серьезные проблемы со здоровьем.
Еще спустя пару недель Расулу позвонил брат Фатимы и глухим голосом сказал: «Фатима с сестрой уехали в Давлю («Исламское государство» — И.Г.) . Мы не думали, что так получится».
В какой момент в их семье все повернулось к катастрофе, Расул точно не знает. Может, в тот момент, когда она оделась во все черное?
К 2010 году в Махачкале окончательно сложился так называемый «женский джамаат». Несколько десятков женщин: преимущественно жены боевиков и их вдовы, все их истории были очень похожи.
Романтично настроенные сельские девочки, часто не успев даже окончить школу, выходили замуж за крепких парней, которые точно знали, как надо верить. Выходили чаще всего против воли родителей, полностью рвали связи с семьей. Мужей, как правило, вскоре убивали, и девочки оставались с детьми на руках. Тут их, конечно, начинал муштровать центр «Э»: допросы, обыски, задержания. Вследствие чего их выгоняли со съемных квартир, увольняли с работы, детей не принимали в детские сады и школы. Такую жизнь лучше и проще проживать, скучковавшись. В романтике изгнания вместе воспитывать детей, делить как-то расходы. Вечерами обсуждать последние события турецкой мыльной оперы «Золотой век».
Не стоит думать, что в этом «женском джамаате» были сплошь одни жертвы жестоких обстоятельств. «Лучше быть вдовой шахида, чем женой труса» — это общее настроение. И если муж не берет оружие в руки, значит, трус. Именно в этот круг и попала Фатима через свою младшую сестру.
Сейчас большинство этих девушек либо погибли в терактах и спецоперациях, либо сидят в тюрьмах, либо уехали с детьми в Сирию. В 2012—2014 годах женщина в черном хиджабе с детьми — частый пассажир на рейсе Москва — Стамбул. Проще было открыть прямой рейс Москва — Ракка, мрачно шутили тогда мои знакомые.
Расул начал поиски жены. Опрашивал знакомых жены, друзей ее сестры, пробовал найти хоть какие-нибудь зацепки. Спустя несколько месяцев, когда он уже совсем отчаялся, на телефон пришло сообщение от незнакомого человека. Человек представился дагестанцем, новым мужем младшей сестры Фатимы, за которого та вышла замуж вскоре по приезде в Турцию. Звали его Али.
— Брат, — написал он, — я чувствую несправедливость в твоем вопросе. Если тебе нужны твои дети, приезжай и забери их. Но с одним условием — ты должен совершить хиджру (переселение на земли Халифата — И.Г.).
— Согласен, что я должен делать?
— Прилетай в Стамбул, там тебя встретит мой человек.
Расул дал согласие на автомате, не раздумывал ни секунды, но ночью его накрыло. Лихорадочно просчитывал в уме, как взять деньги на путешествие, что сказать соседям, как объяснить свой отъезд. О том, чтобы обратиться в ФСБ, и не думал: понимал, чем рискует, но еще больше боялся, что ему закроют выезд и он больше никогда не увидит своих девочек.
Несколько дней понадобилось, чтобы занять денег у родственников и знакомых, затем рейс Махачкала — Москва, а оттуда — в Стамбул, не выходя из аэропорта. В аэропорту Стамбула он сначала потерялся. Занервничал. Но спустя пару минут у зоны прилета к нему подошел молодой парень в кожаной куртке. «Ты Расул? — поинтересовался он на русском. — Иди за мной».
Из Стамбула они едут на машине в Газиантеп, крупный город на границе с Сирией, оттуда, подобрав еще несколько человек, уже непосредственно к границе.
Март 2014 года. Сирия
По приезде в город Расула и его спутников поселили в махары, дома для временного расселения вновь прибывших. Затем повели в специальный пункт приема новых граждан Халифата. Там за столом сидели арабы в камуфляжной форме, перед ними — стопки бумаг, списки новых «граждан». Несмотря на широко рекламируемый интернационал, все мало-мальски ответственные должности в ИГ (деятельность запрещена в РФ) занимают исключительно арабы. Никому другому они не доверяют.
— С приездом, брат. Правильный выбор сделал. Ай-ди давай.
— Что?
— Документы какие есть при себе?
— Паспорт.
— Сдавай его. Тебе больше он не понадобится.
— Воевать на пути Аллаха будешь?
— Я к семье приехал, сначала надо обвыкнуться.
— Ну, давай, давай, только за свой счет тогда, — рассмеялись арабы, выпроваживая его на улицу.
Многие парни, уезжая в ИГ, искренне верят, что по приезду им сразу же будут предоставлены «квартира, жена и ежемесячное пособие». Это не так.
Если человек не хочет ехать на передовую, то «государство» ему ничем не помогает. Живи, где хочешь, и обустраивай свою жизнь самостоятельно. Работу найти сложно, если ты не врач, инженер или специалист в нефтяной области. К тому же надо владеть арабским. Потому что как ни крути, но основное население ИГ — арабоязычное.
Расул стоял один посредине города, солнце било в глаза. Был понедельник, около полудня. Воздух был сух и полон пыли. Он ожидал увидеть какой-нибудь кишлак в каменистой пустыне, но вместо этого перед ним расстилался большой, оживленный город. Люди спешили по своим делам, мимо проезжали автобусы и такси, неподалеку гудел большой рынок, множество маленьких магазинчиков и импровизированных развалов предлагали всевозможную контрабанду.
И тут же, рядом — разрушенные дома, обгоревшие остовы машин, воронки от снарядов. Кругом полно бородатых мужчин в камуфляже, в разгрузках и с автоматами. Пугливые стайки женщин, одетых в черное с головы до пят. А еще много мальчишек. Увешанные оружием, они рассекают на мотоциклах с радостным блеском в глазах, будто играют в «Зарницу».
Здесь с 9 лет мальчика учат обращаться с оружием. А в 12 лет ребенок уже может участвовать в военных операциях.
Женщины здесь ходят только в никабах и в сопровождении, есть специальная женская полиция, которая следит за поведением и формой одежды на улицах. Неподобающе ведешь себя? Получи 30 палок. Несмотря на интернационал, тут много выходцев из Судана, Туниса, Сомали, Европы и бывших советских республик. Но на улицах не принято разговаривать на своих родных языках. Да и вообще, люди не доверяют друг другу — новый друг всегда может написать донос в «хизбу» (местная полиция). Всем мнятся шпионы вокруг.
Табка. Так назывался этот город.
Эль-Саура, Эт-Таура, Эль-Табака, Табка — русская транскрипция названия одного и того же городка, расположенного в 55 километрах от Ракки — самопровозглашенной столицы «Исламского государства». И хотя по численности это второй город провинции (до захвата боевиками ИГ население составляло 102 тысячи человек), по важности — первый.
Табка — стратегически важный транспортный узел на пути, соединяющем два больших города — Алеппо и Ракку, да еще и на берегу самого крупного водохранилища на реке Евфрат. В засушливой каменистой местности Ракки с когда-то обширными сельскохозяйственными угодьями вода — главное условие выживания.
Водохранилище с дамбой и гидроэлектростанцией было построено в начале 70-х годов прошлого века советскими специалистами. Десятки советских семей инженеров, врачей, строителей жили здесь годами, возводя эти сложные объекты. Тут рождались их дети, тут они ходили в школу. Тогда Табка была городом советской интеллигенции. В социальных сетях даже есть сообщество, где «дети Табки» делятся воспоминаниями о своем сирийском детстве.
Неподалеку от города располагается самая крупная военная авиабаза Сирии: огромный аэродром с МИГами, десятки ангаров и бункеров, с оружием, военный городок, рассчитанный на дислокацию 1400 человек.
Бои за эту авиабазу были кровопролитными и длились около месяца. Дамаск посылал поддержку засевшим на авиабазе частям, но удержать ее сирийские власти все равно не смогли. И 24 августа 2014 года база со всем своим арсеналом перешла под контроль Халифата. А вместе с ней — и Табка. Таким образом территория всей нефтеносной провинции Ракка оказалась оккупирована «Исламским государством».
Военным, которые не успели уйти, — а таких было несколько сотен человек — боевики ИГ перерезали горло перед видеокамерами. Из каждой казни делали шоу, которое потом разлеталось промороликами по всему миру, призывая вступать в ряды «Исламского государства».
Еще во время боев за авиабазу из Табки начался массовый исход гражданского населения — люди в спешке бросали свои жилища. Многих гражданских боевики выгоняли из домов, расчищая «жизненное пространство» для прибывающих воинов Халифата и их семей. Тем не менее «жизненного пространства» все равно не хватает — слишком велико было количество желающих повоевать за ИГ.
Согласно законам ИГ, квартиры и дома полагаются только тем, кто воюет. Ты на передовой — твоя жена и дети в квартире. Однако если ты погибаешь — а это вопрос даже не месяцев, а недель и дней, то семья твоя переезжает в специальное женское общежитие. Выход оттуда для женщин — только очередное замужество. Правда, недавно, после неоднократных жалоб, глава ИГ Аль-Багдади издал распоряжение: семьи особо заслуженных бойцов могут оставить за собой их квартиры в случае гибели главы семейства. Но «заслуженность» дается тут немногим, слишком велика смертность.
Из оцепенения Расула вывел неявный, но угнетающий звук мерного жужжания где-то над головой. Позже ему объяснили, что это беспилотники. Они могут быть разведывательные, а могут — и ударные, то есть с бомбами на борту. Отличить один от другого простой человек не может. Поэтому на них уже не обращают внимания.
В условленном месте Расула ждал все тот же проводник, который для него первое время был еще и переводчиком. Он отвел его в дом жены, предварительно сообщив, что у Фатимы новый муж, он узбек и воюет на передовой.
Увидев отца, девочки с криками бросились к нему на шею, жена одарила презрительным взглядом. Она до последнего не верила, что ее мягкотелый муж решится на такое путешествие. Но в «Исламском государстве» все решают мужчины. И пусть Фатима была знакома с новым мужем сестры всего несколько месяцев, он был старший в их семье мужчина. И это он решил, что Расул имеет право видеть своих детей.
Расул подал на жену в шариатский суд. Дело было сложным, и из Табки им пришлось отправиться в центральный шариатский суд, расположенный в столице — Ракке. В суде жена по-прежнему настаивала, что Расул — вероотступник и не заслуживает воспитывать ее детей. Важным аргументом стало мнение старшей дочки — Патимат категорически отказалась оставаться с матерью. Новый мамин муж и его окружение пугали девочку.
Кадий постановил: мать вышла замуж повторно, дети хотят быть с отцом, отец переехал на земли Халифата (по мнению богословов ИГ, все те, кто этого не сделал, — вероотступники), а значит, он имеет полное право забрать их у матери.
Подступившее было чувство радости и облегчения после решения шариатского суда быстро испарилось. Жить Расулу было негде, работу найти невозможно, денег было мало, и как выбраться с земель Халифата, он не имел ни малейшего понятия.
Побродив пару часов по городу в раздумьях, он нашел мечеть неподалеку от того места, где жила младшая сестра Фатимы, у которой временно обитали его дочери. Там и поселился. Ел скудно, душ принимал, когда придется, экономил каждый цент. (А ходят там исключительно доллары.) День и ночь в голове крутилась только одна мысль — как найти дорогу назад.
Действовать приходилось аккуратно и не спеша. Исследовал окрестности, через разговоры с русскоязычными прощупывал ситуацию. Граница с Турцией была в 200 километрах, и чтобы поехать туда, нужна была причина. Пришла в голову мысль съездить за телефоном.
В ИГ дефицит средств связи. Жителей всячески стараются оберегать от внешнего мира. Телевизоров нет, только большие плазменные экраны на улицах, где крутят проповеди «правильных», с точки зрения властей, проповедников. Интернет строго лимитирован. Купить трафик можно только в специальных интернет-кафе, хозяева которых обязаны знать, на какие сайты заходят их посетители. Солдатам ИГ на передовой, да и в тылу мобильная связь и социальные сети запрещены. Гражданским попроще, но все равно в свободной продаже телефон не купишь.
Расул взял такси, водителю сказал, что нужно забрать на границе телефон. Такси оставил недалеко от границы, погулял там пару часов, потом вытащил свой «фонарик» из кармана брюк, этот телефон он привез с собой еще из дома и с довольным видом вернулся обратно к таксисту.
С дочками виделся ежедневно, брал их гулять в соседний парк. Младшую Аську пугали женщины в черных одеяниях, развевавшихся на ветру. Аська вздрагивала, жалась к ногам. Пришлось на рынке купить ей большую куклу, чтобы отвлекать от слез.
Так проходил месяц за месяцем, весну сменило лето, и оно уже подходило к концу. А Расул все тянул с отъездом. Вроде изучил все карты, которые удалось добыть, продумал маршрут, но было боязно. Как девочки смогут преодолеть такой сложный путь? А что, если их поймают пограничники? А если они нарвутся на минное поле?
В один из дней, уже осенью, наблюдая, как Ася бегает за голубями, Патимат сжала его руку и спросила: «Папа, а когда мы домой поедем?» Расул понял, что откладывать больше не имеет смысла: наступают холода.
В день побега он нанял микроавтобус, сказал водителю, что едет с детьми в гости в приграничный поселок — проведать семью брата. Там за поселком прямо до границы тянулись километровые фруктовые сады, которыми местные жители пользовались до сих пор, а значит, по расчетам Расула, вероятность нарваться на мины сводилась к нулю.
Из Табки выехали налегке, чтобы не вызывать подозрение. Было около 9 часов вечера. Отпустив машину и убедившись, что водитель не вернется, они пошли садами к границе. Аську Расул нес на руках, Патя держала отца за руку.
Дойдя до границы, залегли в кустах: ждать, когда проедет патруль ИГ. Пикапы разъезжают вдоль границы и в любом месте могут остановиться, осветить прожекторами окрестности, проверяя обстановку.
После — по-пластунски под колючей проволокой через границу. Патя справлялась хорошо, а вот Аське приходилось сложно: как объяснишь трехлетке, что надо ползти? Она хотела спать, и от мысли, что сейчас ребенок может заплакать, у Расула струился холодный пот по позвоночнику.
«В один момент у меня даже мысль была, если засекут нас боевики — детей через границу перекину. В буквальном смысле — возьму на руки и брошу что есть силы. Там неподалеку оросительный канал начинался и камыши. Шанс есть. А меня пусть убивают — не важно».
На турецкой стороне в темноте пограничники заметили их силуэты. Что-то кричали на своем языке, стреляли из автоматов. У пограничников бывают столкновения с боевиками, и они настороже. Так что Расул и девочки долго сидели, притаившись, в камышах, в воде. Только он знает, каких усилий ему стоило, чтобы младшая дочь не расплакалась во весь голос, старшая же плакала беззвучно, Расул чувствовал это, слезы капали ему на руку.
Когда все стихло, выбрались, перелезли через железнодорожную насыпь и двинулись в направлении ближайшей деревни. Идти было тяжело. Пока ползли через границу, и без того поношенная одежда изорвалась в клочья, Расул потерял обувь, и камни то врезались ему в ступни. Девочки промокли и замерзли.
Уже далеко за полночь добрались до жилищ. На окраине нашли амбар с сеном. Уложив в него дочерей, Расул так и не смог заснуть. Это был еще далеко не конец пути. До дома тысячи километров, в кармане 50 долларов, и документов нет никаких.
Впереди еще были две недели мытарств. Добрые и злые люди, дорога до Стамбула, российское консульство, где на заявление об утере документов сотрудник только ухмыльнулся, поиск денег на обратную дорогу. Сильно помогали родственники и один депутат дагестанского Народного собрания, который узнал про эту историю.
На обратном пути долго мурыжили пограничники, и турецкие, и наши. «Превысили время пребывания в Турции, нарушили визовый режим». Рассказывать погранцам свою историю Расул не стал.
Тем более, в Махачкале его уже ждали сотрудники ФСБ с вопросами о том, как и где он провел последние полгода своей жизни. С тех пор в ФСБ и МВД он ходит, как на работу — научился относиться к этому, как к погоде. «Исламское государство» — это не игрушки. А Расул прожил там пять с половиной месяцев. Его дочери — почти год.
Мы сидим в маленькой комнате: диван, два кресла, ковер на стене. На столе — чай и варенье. Со двора через тюлевую занавеску то и дело заглядывает любопытная мордочка серого кота.
«Долги за поездку еще остались, но ничего, заработаю, — говорит Расул спокойно. — Меня больше старшие девочки волнуют, как они переживут все это. А Аська, Аська-то что, — смотрит он на дочку, которая, посапывая, деловито наливает заварку из фарфорового чайника прямо в креманку со сливовым вареньем. — Она, хвала Аллаху, еще маленькая. Она мороженое и конфеты очень любит, купишь — и нет счастливее человека на свете».
При звуке заветных слов Аська отрывается от своего важного дела.
«Где есть? Кто люит?» — ластится она к отцу. «Ты, Аська, ты любишь», — треплет Расул волосики на голове дочери.
«Вот решил обрить ее на зиму, чтобы к весне отросли новые длинные волосы и забылось все».
Сейчас Расул снова работает учителем в сельской школе, живет со своими тремя дочерьми в старом отцовском доме, в своем родном селении, спрятанном в каменном кармашке хребта, куда по-прежнему не долетает шум с большой дороги.
Дагестан — Москва
0
22.00
