ШВЕЙНАЯ МАШИНКА БЫЛА КОГДА-ТО В КАЖДОЙ СОВЕТСКОЙ СЕМЬЕ. А ПОЯВИЛАСЬ ОНА В НАШЕЙ ЖИЗНИ БОЛЕЕ ВЕКА НАЗАД БЛАГОДАРЯ ИЗОБРЕТАТЕЛЮ И ПРОМЫШЛЕННИКУ ИСААКУ ЗИНГЕРУ.
Помните? У бабушек — чаще ножные — на деревянных столешницах, с узорчатыми металлическими подставками. У дочек — ручные. Из черного чугуна, с рисунками. У внучек — «Чайки» с электроприводом, названные в честь полета в космос Валентины Терешковой, чей позывной был «Чайка». Тоже «Зингер», только помоложе и переименованный. В алюминиевом корпусе и с тумблером, которым можно выбрать одну из 45 операций. Правда, «наука» делать сразу много разных дел давалась машинкам нелегко. Покупка «Чайки» для советского человека была сродни лотерее: можно было наткнуться на такую, что износу не будет, а можно — на откровенную халтуру. Все зависело от сборщика.
— У моих родителей была «Чайка», — вспоминает москвичка Ксения Плющенко. — Еле-еле шила. Нитки запутывала. Но, несмотря на это, папа сшил мне на ней платье на школьный выпускной. Ну, а что? 1992 год — изобилия в магазинах не наблюдалось. Вот папа и перешил из маминого «тигрового» платья мне мини. Я была красотка хоть куда. А швы неважные все равно незаметны были. Почему папа? Мама с машинкой справиться не могла.
Шпионский маркетинг
Зато качество машинок-прототипов «Зингер» вопросов не вызывало — было непререкаемым. Империя «Зингер», которая зародилась в Нью-Йорке в 1854 году, властвовала на нашем рынке с 1863 до 2000 года. Вплоть до того времени, когда в подмосковном Подольске — на единственном предприятии, построенном американской компанией в России, закрылись последние цеха, превращенные к тому времени в склады. Правда, после революции завод был национализирован, много раз менял название, но все лучшее от прежних хозяев долгое время сохранялось. Главное российское представительство «Зингера» — как бы сейчас сказали, «офис» или «филиал» — было в Санкт-Петербурге, а вот завод, где делали швейные машинки, — недалеко от Москвы, в 42-х километрах.
Кстати, о питерском представительстве. Многие историки считают, что оно было центром международного шпионажа, активно работающим в Первую мировую (1914–1918). Другие оппонируют — таков был стиль бизнеса американцев-капиталистов: русским в то время было не понять. Представители компании собирали сведения о численности населения городов, о суммах налогов, занятости и платежеспособности людей. Другими словами, проводили настоящие маркетинговые исследования рынка сбыта. Недаром в свидетельствах описано, что сам Исаак Зингер был то артистом, то разнорабочим на канале Эри, то помощником в типографии, то трудился на пилораме — демонстрировал чудеса менеджерской мысли. Развивая бизнес, он еще в XIX веке применял маркетинговые технологии, которые и сейчас есть в учебниках об искусстве продаж.
— Зингер был ищущим человеком, — рассказывает директор Подольского краеведческого музея Любовь Слащева, которая выпустила книгу «От иголки до машинки», как раз посвященную подольскому периоду компании «Зингер». — Ему принадлежит много изобретений. Но самое главное — это стяжка ткани нитью. Зингер не изобрел швейную машинку, но он сделал ее совершенной. Кроме того, он был мастер продаж.
Изобретение ради денег
Историки пишут, что Исаак Зингер — человек недюжинных энергии и таланта — изобретал и изобретал: придумал разновидность буровой установки, новую пилораму, усовершенствовал типографскую машину. А в 1850 году появилась его первая швейная машинка: аналоги уже существовали, но спросом не пользовались. Именно доработанная схема швейной машинки стала самым главным изобретением Зингера, сделавшим его богатым.
Ноу-хау далось ему нелегко. Зингер в отчаянии чуть было не бросил начатое. В книге Слащевой приведены слова изобретателя: «Я работал день и ночь, спал по три-четыре часа в сутки, ел раз в день, потому что знал: либо я сделаю машину за 40 долларов, либо я не сделаю ее никогда. Закончил конструкцию на одиннадцатый день. Около девяти вечера мы собрали машину по частям и стали испытывать ее. Первая попытка не увенчалась успехом <...> я продолжал испытывать при свете лампы, которую держал Зибер. Но напряжение и усталость давали о себе знать — я так и не смог получить тугие строчки. Убитые горем, около полуночи мы с Зибером отправились в гостиницу. По дороге остановились и сели на груду досок. Зибер спросил, заметил ли я, что на верхней стороне ткани из-под иглы выходили слабые петли. И тут меня осенило: я же забыл отрегулировать натяжение нити! Мы вернулись в мастерскую, я отрегулировал натяжение, опробовал машину: прежде чем порвалась нить, вышло пять безупречных строчек... В три часа следующего дня работа над машиной была завершена».
Что же конкретно сделал Зингер за те одиннадцать трудных дней? Он расположил челнок горизонтально, чтобы не запутывалась нить, придумал столик-доску для ткани и ножку-держатель иглы, чтобы шов был непрерывным. В машинке появилась педаль ножного привода и другие детали. Но, как пишет Любовь Слащева, из их множества он запатентовал только одну — иглу с ушком внизу, с помощью которой и получается непрерывный шов. После «тюнинга» машинка Зингера начала завоевывать мир. И вскоре покорила Россию. В подольском музее есть плакат-реклама 1900-х годов, на котором вокруг логотипа компании (буквы «З» и девушки, сидящей у машинки) — 51 картинка: люди в национальных костюмах (литовцы, латыши, белорусы, чуваши, малороссы...), а через все изображение — надпись: «Вся Россия шьет на швейных машинах компании «Зингер». Так и было. 65 торговых представительств компании по стране — огромный размах.
Но нельзя сказать, что американский изобретатель «болел» созданием идеальной машинки, что его целью был безупречный продукт. Нет. Зингер с детства мечтал стать богатым. Он часто говаривал: «Для меня изобретение не стоит и ломаного гроша. Гроши — вот, что меня интересует». Этот интерес, видимо, и сподвиг его построить в России собственное производство швейных машин. Возить готовую продукцию из-за границы было накладно. Подольск выбрали по двум причинам: и Москва недалеко, и железная дорога есть. В протоколе от 7 ноября 1900 года заседания акционеров компании «Зингер» написано: «...летом 1900 г. Обществом приобретен у города Подольска участок земли <...> и на этом участке уже приступлено к постройке завода значительных размеров для фабрикации в России швейных машин как для продажи внутри империи, также и для вывоза за границу, именно: в Турцию и другие государства Балканского полуострова, а также в Персию, Японию и Китай».
Спасибо Диксену
— Сам Зингер никогда ни в Подольске, ни в Москве не был, — рассказывает Любовь Слащева. — Но он командировал сюда Вальтера Франка Диксена, который имел большой опыт работы в компании и прекрасно знал русский язык. Диксен-то и руководил строительством завода в Подольске и был его первым директором, да и вообще, можно сказать, сделал из подмосковного городишки развитый город. Вот как описывал Диксена некий Киржаков, служивший на заводе в строительном отделе: «Высокая прямая фигура типичных американцев, во-левое лицо, темно-серые глаза, коротко , по-английски подстрижены рыжеватые усы. Одет всегда безукоризненно. В обращении со всеми корректен, раздражается редко, но сорвавшись, может кричать...»
А теперь посмотрим на цифры. Огромное по тем временам предприятие в четыре этажа — с просторными литейными и деревообрабатывающими цехами, с собственной электростанцией и прудом с водой для технических нужд — к 1913 году подольский завод выпускал порядка 600 тысяч машин в год (2500 штук в день). Продавались они в фирменных магазинах: более 3000 точек было разбросано по России. Купить можно было в рассрочку. Для России такая услуга была в новинку и выгодна: швейная машинка «Зингер» стоила в начале ХХ века от 40 до 60 рублей. Для сравнения, выходная рубаха стоила 3 рубля, рояль — 200 руб лей, а автомобиль — 2000.
— В Подольске сохранилось здание торгового дома, построенного Диксеном для рабочих, — рассказывает Любовь Слащева. — Там можно было отовариться в рассрочку, купить все необходимое. На втором этаже был первый в городе синематограф. Стараниями компании в Подольске появилось реальное училище (с уклоном в сторону точных наук), клиника для рабочих завода и даже каток. За правильное ведение бизнеса «Зингер» заслужил право быть «Поставщиком Двора Его Императорского Величества».
— Предприятие сделало этот город, — говорит Слащева. — Мои родители работали на заводе в советские времена. Я маленькая, бывало, стою, жду маму и папу у проходных в конце рабочего дня, а самой страшно: колонна людей с завода выходила.
Как на демонстрации. А когда года три назад зашла туда — аж мороз по коже: пустота. Сначала «Зингер», после национализации в 1918 году, — «Госшвеймашина» , а еще позже, с 1931-го — Подольский механический завод им. Калинина.
Все это одно предприятие. На заводе, когда он еще был под крылом «Зингера», производили только корпуса машин и деревянные подставкитумбы. Вся начинка привозилась из-за границы. У нас «фурнитуру» стали делать ближе к 1920 годам, но к тому времени ни сам Исаак Зингер, ни его партнеры по бизнесу к заводу под Москвой уже отношения не имели.
А выбрасывать жалко
— Сейчас в Подольске машинки не выпускаются, — рассказывает Слащева. — В экспозиции мы сохранили много моделей разных лет. От самых старых до последних «Чаек».
В музее, которым руководит Любовь Слащева, швейные машинки повсюду. В самой большой витрине — те, что постарше, дореволюционные, с изогнутыми «рукавами» корпуса, перламутровыми украшениями и рисунками. Те, что поновее, — разбросаны по залам: история выпуска их неразрывно связана с историей города и страны.
— Несмотря на то что выпуском машинок занималось целое предприятие, в Советском Союзе они были дефицитом, — вспоминает Любовь Слащева. — Даже сотрудники завода не могли их купить. Помню, папа узнал, что в Серпухове в один магазин их завезут. И мы поехали, отстояли очередь. А в 1990-х, когда отец уходил с закрывающегося завода, ему выдали зарплату продукцией. Денег-то не было... На днях в музее появился новый экспонат, его отдала в дар одна старушка. Любовь Слащева проверила агрегат: довоенная машинка с надписью «Госшвеймашина» и красными звездами на корпусе оказалась в рабочем состоянии.
— Люди отдают нам старые машинки, — продолжает директор Подольского краеведческого музея. — Им они не нужны, а выбрасывать жалко. Мы все берем.
Чаще москвичи пытаются старые машинки все-таки продать. Доски объявлений в интернете кишат предложениями. Ожидаемые цены поражают: от 10 тысяч рублей до миллиона. Но антиквары реагировать не спешат. Наибольшая цена, за которую сейчас можно продать старый агрегат — порядка трех тысяч рублей. Чуть выгоднее поживиться можно, пожалуй, на деревянных столешницах и металлических ножках (станинах): из таких дизайнеры повадились делать очаровательные столики. В Москве даже есть специальные фирмы, которые занимаются реставрацией станин. А потом продают — от 8 до 12 тысяч рублей за штуку.
А если без изысков — швейную машинку можно сдать в лом. И получить не больше тысячи. Но разве память не дороже? Стоит минут 10–15 постоять у входа в подольский музей и становится понятно — конечно, дороже. На площади у музея стоит бронзовая швейная машинка — работа скульптора Александра Рожникова. Рядом со скульптурой все время кто-то фотографируется. И каждый норовит, чтобы в кадр обязательно попало известное во всем мире слово, с которым тесно связана судьба подмосковного Подольска, — Singer.
0
10.00
