— Да, Алисе под руку лучше не попадаться, она навела в отделе свои порядки. (Смеется.) Поклонники не остались к ней равнодушны, это уж точно. Я читаю сейчас очень много комментариев, есть положительные, но и враждебных достаточно. Это понятно, некоторые действия Алисы было бы странно одобрять. Но такие отзывы зрителей показывают, что роль яркая, не «проходящая». Я ждала ее очень долго, снялась до этого в пятидесяти проектах, но ни один из них, кроме, пожалуй, «Кухни» и «Отеля Элеон», не «выстрелил»...
В «Полицейского с Рублевки» я попала случайно. Пришла к режиссеру Илье Куликову на пробы совершенно другого сериала — «Документалист». Причем я пробовалась у Ильи и раньше, но ни разу не проходила кастинг. Ну, думаю, попытаюсь, снова не пройду, и ладно. И вдруг он говорит: «Постой, у меня же есть Алиса!» Мне дали сценарий первой серии, где появляется моя будущая героиня, я зашла в кафе, села за столик, прочитала, потом попробовалась, и меня сразу утвердили. Вскоре Илья уже представлял меня на площадке: «Прошу любить и жаловать, это наша Алиса!»
— Нет, я упертая. В детстве, кстати, вообще не собиралась становиться актрисой. С четырех лет готовилась к большому балетному будущему. Мы тогда жили на Камчатке, где мама познакомилась с папой. Она попала туда после института по распределению как переводчик, а отец работал на рыболовецком судне. В Петропавловске-Камчатском я танцевала везде, где слышала музыку: на улице, на автобусных остановках. Мама подумала, раз такое дело, надо отдать дочку в балет. Меня не хотели брать из-за возраста, но все-таки в четыре года я оказалась у станка. Танцевала круглосуточно, с трудом находя время по ночам делать школьные домашние задания. Я была в городе настоящей звездой, мои танцы приезжало снимать телевидение. А потом я порвала связки под коленкой. Сделали операцию.
Позже, летом, еще одну — в Крыму, а потом третью — уже в Санкт-Петербурге, куда мы переехали, чтобы я имела возможность поступить в Академию русского балета имени Вагановой. Нога была в гипсе от стопы до бедра, год я провела в академическом отпуске, даже в школу не ходила. Потихоньку восстановилась, поступала два года в Вагановку, но меня не брали из-за моей миниатюрности. Оказалось, что в балете давно уже востребованы девушки модельного роста. Я поняла, что мне больше не к чему в жизни стремиться. Раньше были ноги, истертые в кровь, но я понимала, куда я иду этими ногами. А теперь все — будущего в балете у меня нет, и что дальше делать…
Мне было тринадцать лет, когда педагог по фортепиано в музыкальной школе посоветовала пойти в детский театр «Зазеркалье»: там играют взрослые, но иногда нужны дети-актеры. Мама очень переживала за меня, и к театру отнеслась с большим сомнением, но моему выбору всегда доверяла и давала мне свободу. Так я стала работать в музыкальном театре «Зазеркалье». Там я играла в утренних спектаклях, и меня перевели в школу-экстернат для творческих детей. Ходить туда нужно было всего четыре раза в неделю на несколько часов, но при этом сдавать экзамены по всем предметам. Я до сих пор не понимаю, как я все это успевала! Но вскоре мне стало не до учебы, не до ролей. Знаете, как говорят, жизнь разделилась на до и после. Умер папа. Он до последнего дня оставался моряком, продолжал ходить на судах, ездил в Китай, Корею, Америку… Это была невероятно сложная работа, он очень уставал. В какой-то момент не выдержало сердце…
Папа умер в Китае. С того дня наша жизнь стала напоминать кошмар. Раньше мама не работала, занималась только детьми — мной и моей младшей сестрой Лизой. А теперь ей нужно было как-то обеспечивать семью. Мама устроилась сразу в несколько мест, и удивительно, что она еще успевала нас водить на все наши занятия. Хорошо, что с тринадцати лет, когда я пришла работать в театр, меня тут же взяли сниматься.
— Какой была ваша первая роль?
— Для сериала Дмитрия Светозарова «По имени Барон» нужна была девочка, похожая на главную героиню в детстве. Ее играла Аня Геллер, актриса Молодежного театра на Фонтанке. В тринадцать лет я была на нее действительно похожа, меня утвердили, и я попала в актерскую базу «Ленфильма». А вскоре к нам из Лондона приехала съемочная группа BBC снимать фильм «Преступление и наказание» во главе с режиссером Джулианом Джарролдом. Там играли английские актеры, а меня утвердили на роль девочки-нищенки, которая поет на улице, и ей протягивает монетку Раскольников (его играл Джон Симм). С перепугу я, кстати, очень хорошо спела. (Смеется.) На тех съемках я влюбилась в кино и поняла: это моя новая жизнь! До сих пор для меня кино — абсолютное счастье! При этом к театру я отношусь спокойно. У меня сейчас есть два спектакля, я в них играю для какого-то саморазвития, для практики, для тренинга.
— После съемок в «Преступлении и наказании» вас стали приглашать сниматься?
— Да, я постоянно снималась, это были детские, молодежные фильмы, артхаус. Те, которые в принципе не «выстреливают». Зато нас с сестрой и мамой это спасало в тот момент материально. Когда я переходила в десятый класс, узнала, что в конце лета следующего года набирает курс Семен Яковлевич Спивак, худрук Молодежного театра на Фонтанке. Я решила сдать экстерном десятый и одиннадцатый классы за один год. Плохо помню уже, как я с этим справилась — прошла самую сложную программу в такие сроки, но к Новому году я сдала десятый класс, а в мае — одиннадцатый. И поступила в Молодежный театр вольнослушательницей.
Нас было шестьдесят человек на курсе, хотя обычный курс — человек двадцать пять — тридцать. Потом оставили тридцать студентов, и меня в их числе не оказалось. Если честно, я была в таком шоке, что вообще не знала, как дальше жить. Поступление на следующий год я пропустила по срокам, уже было поздно. Тогда я пошла работать в театр «Балтийский дом» реквизитором, чтобы быть как-то ближе к своей мечте. В репертуаре был спектакль «На дне», очень грязный по художественной концепции, сцена была в глине, в соломе, во время действия все это поливалось водой. После спектакля я раскладывала мокрый «реквизит» внизу, под сценой, а наверху актеры распевались перед очередным спектаклем. Сижу, разбираю грязь, мешки, солому и плачу. Ну почему я здесь, ковыряюсь в этом месиве, а не там, вместе со всеми распеваюсь?! Было так больно… Но я все время себе твердила: «Ничего, ничего, ты справишься и поднимешься с этого дна».
На следующий год я снова не поступила в театральный. В душу закрадывались сомнения: «Может, я бездарность и мне не стоит во все это лезть?» Кроме работы в театре я устроилась еще официанткой. На третий год неудач было особенно тяжело: ведь я уже успела и посниматься, и поездить по фестивалям, вкусила все прелести мира кино. От безысходности пошла на курсы сценографов, я ведь неплохо рисую. Но на третьем занятии поняла, что меня выворачивает от скуки. Поступила я с четвертого раза — в театральную академию на курс к замечательному мастеру Сергею Дмитриевичу Черкасскому. Честно говоря, произошло это, когда я уже ничего не ждала. Помню, сворачивала на Моховую улицу, где находится академия, и у меня подкашивались ноги, я чувствовала себя опустошенной. За эти четыре года увидела жизнь во всей красе, мне уже было «о чем играть».
— Из реквизиторов ушли?
— Да, устроилась в академию уборщицей. Пять дней в неделю с шести до девяти утра я мыла полы в коридорах, к половине десятого шла на пары. До одиннадцати вечера мы учились, я приезжала домой никакая и в четыре утра снова вставала, чтобы в шесть взять в руки швабру. Было очень тяжело, но денег все равно катастрофически не хватало. Я устроилась на автомойку ночным диспетчером. Сейчас думаю: господи, как я все это выдерживала, откуда было столько сил?.. На третьем курсе нам разрешили наконец сниматься в кино и сериалах, я выдохнула и ушла со всех этих работ. Честно говоря, меня очень тянуло в Москву, я при первой возможности мчалась в столицу, соглашаясь на любые проекты. В итоге переехала сюда на следующий день после того, как получила диплом. Стала рассылать свое портфолио всем, кому можно, и судьба свела меня с моим замечательным агентом: Катя привела меня на пробы в сериал «Кухня». Я получила роль, которая имела продолжение в «Отеле Элеон» — Светланы, администратора на ресепшен. И сразу поняла, что «Кухня» — это очень круто. Первый из моих проектов, который реально смотрят люди. До этого было чувство, что я работаю в никуда.
— Ощущение, что вся ваша жизнь в то время — борьба за существование. Но вы все-таки были совсем юной девушкой, которой положено ходить на свидания. Оставалось время на романы?
— Как ни странно, оставалось. Правда, во время учебы в академии очень сложно заводить романы с кем-то, кроме студентов. Так я и поступала. В девятнадцать лет у меня начались отношения с однокурсником, и в двадцать я вышла за него замуж. Мы поженились очень быстро, были так влюблены друг в друга, что нам казалось, это гениальная идея! (Смеется.) Просто сходили в загс и расписались, как таковой свадьбы не было. Я все эти традиционные торжества вообще не очень люблю. Потом начался быт… Мы снимали комнату в коммуналке, крутились оба как белки в колесе, денег всегда не хватало, не высыпались. Все это привело к тому, что через год мы развелись: без скандалов и по обоюдному решению. Первое время после развода было сложно продолжать вместе учиться. Но со временем острые углы сгладились, и мы остались в хороших отношениях. Сейчас иногда видимся, все-таки вращаемся в одних актерских кругах, бывают свадьбы общих знакомых, например. У него жена, ребенок.
— Вас не достают вопросом, когда и у вас появится ребенок?
— Бывает такое. Правда, те, кто знает меня хорошо, таких вопросов не задают. Понимают, что, когда мне надо будет, тогда я и рожу! Нет, я, конечно, хочу детей. Но я столько лет шла к тому, чтобы получить роль в кино, которое увидят миллионы… И вдруг уходить в декрет — это будет просто каким-то нещадным безумием! Хотя, я убеждена, все в жизни происходит тогда, когда нужно. Если вдруг это случится сейчас — очень хорошо. Но специально планировать беременность и ломать свою профессиональную жизнь — извините. У меня в запасе вагон времени. Честно говоря, я и к браку отношусь с некой иронией. В моей жизни это уже было, «галочка» поставлена, если она кому-то нужна. Сейчас мы вместе с человеком, с которым мне хорошо. Нам не нужны штампы в паспорте. Может быть, в этом смысле я рассуждаю как мужик, но все эти штампы, кольца, какие-то бумажки, это все действительно нужно, наверное, только ради ребенка. Чтобы не было проблем с документами. В остальном — ничего не дает. У вас могут быть штамп и кольцо, но при этом такие отвратительные отношения, что ничего вам не поможет. А у других и без штампов все хорошо. Мы с моим молодым человеком одинаково рассуждаем по этому вопросу.
— Ваш мужчина — тоже творческий человек?
— Да, но, слава богу, он не актер! Потому что все мы, актеры, немножко сумасшедшие. Я восхищаюсь парами, когда актер женат на актрисе. Но не представляю, как они уживаются вместе! Это очень сложно, потому что речь идет о двух очень эмоциональных людях, между которыми конкуренция. Кто-то работает больше, кто-то меньше, от этого могут возникать проблемы.
— Рина, какая вы дома? Такая же бойкая командирша, как ваша героиня Алиса из «Полицейского...»?
— Все мы надеваем маски, когда выходим на улицу. Иногда чувствую, что во мне живут два разных человека. За закрытой дверью я совершенно бесконфликтное существо, а вот на людях мне порой приходится защищаться. По-другому в нашей профессии сложно. Нужно быть очень сильной, чтобы чего-то добиться. Если я буду в жизни, в работе с людьми милой, нежной, открытой девочкой, мне будет очень непросто.
— А как боретесь со «звездной болезнью»?
— Я просто знаю, что это все в одну секунду может рухнуть, пропасть из твоей жизни. Со мной такое было не раз, когда я шла к чему-то долго, упорно, а потом что-то дзинь — рвется, и, бац, ты опять на самом дне. Столько гадостей уже было в моей жизни, я так настрадалась, что, знаете, даже не боюсь того, что снова могу оказаться на исходной позиции. Я же все равно выплыву! (Смеется.)
— У вас потрясающий боевой настрой. С таким можно и в Голливуд.
— Всякое может произойти! Как-то я взяла в долг денег и отправилась в составе группы российских актеров на интенсивный месячный мастер-класс в киношколу Ли Страсберга. Я почувствовала, что мне это нужно, хотя почти не знала языка. Тогда я влюбилась в Лос-Анджелес и начала учить английский. Результат не заставил себя ждать. Осенью, например, я снималась в Румынии в главной роли на английском языке, приходилось учить по 70 страниц текста! Кстати, я и сама сейчас занимаюсь интересным международным проектом. Вместе с румынским режиссером Алексом Настою мы создали фестиваль короткометражных фильмов «Moscow shorts», который стартует в Москве, в кинотеатре «Звезда» в конце июня. Нам приходят потрясающие работы со всего мира, и это здорово, потому что сейчас в нашей стране показывают, как правило, только отечественные короткометражки. Очень тяжелая, но безумно интересная работа.
— Вам достаются роли в топовых кинопроектах, играете в театре, возглавляете фестиваль. Что бы вы сейчас сказали той маленькой балерине Рине Гришиной, которая лежит в гипсе и не хочет жить дальше?
— Сказала бы, чтобы взяла себя в руки... Я бы ничего не хотела поменять в своей судьбе. Очень благодарна жизни за все события, которые происходили, потому что иначе, во-первых, я бы не была сейчас такой, какая я есть. А во-вторых, мне реально «не о чем» было бы играть. Знаете, я была на московском мастер-классе у известного американского актерского коуча Иваны Чаббак. Часть ее методики заключается в том, что нужно искать краски для роли в себе, в своей жизни. Там одна из слушательниц задала вопрос: «А что делать, если ничего плохого у меня не случилось, никто не умер, меня не бросил парень?» Она ответила ей: «Уходите из профессии»… Мне тяжело понять людей, которым жизнь преподносит все на блюдечке с каемочкой. Мой путь — совсем другой, тяжелый и иногда жестокий. Зато у меня всегда есть блеск в глазах!
0
25.00
