Вера Зауэр — одна из немногих женщин-пасторов в России. Она служит в лютеранской церкви Астрахани уже 25 лет. Ее прихожане — городская лютеранская община — 80 человек. Потомки немецких купеческих семей, которые жили в Астрахани до революции. В 90-х годах они стали возвращаться в город из Казахстана, куда были выселены советской властью. И женщина-пастор смогла объединить их вокруг веры предков.
Историческое здание, где в XIX веке была лютеранская церковь, уже 50 лет жилой дом. Прорублено три этажа окошек, навешаны балкончики. Поэтому службы Вера проводит в деревянном доме напротив. Тут 200 лет назад жили священники. Двухэтажное здание с зубьями готических башенок на крыше и стрельчатыми окнами — центр лютеранской общины Астрахани. Сюда принесли крест, сделали алтарь. Пастор Вера Зауэр поднимается на деревянное крыльцо. У входа изображение розы Лютера — красное сердце внутри белой розы — символа радости и мира. Женщина надевает облачение пастора — черную мантию и особый шарф — столу.
Дому, где она проводит службы, требуется ремонт, в нем нет отопления.
«Зимой ну час можно выдержать,— говорит Вера,— в холодное время я прошу детей не приводить. Кроме того, если необходимо, я навещаю прихожан дома и совершаю обряды там. У нас лютеранская община небольшая. Ремонт мы сами не потянем. Но все-таки это деревянное историческое здание, которому 200 лет. Может быть, кто-то захочет помочь нам его отреставрировать».
Астраханские немцы собираются для обсуждения дел общины раз в год. Но часто встречаются по воскресеньям, приходят в церковь послушать проповедь Веры.
«Писать проповеди нас учили в семинарии,— говорит она,— но чтобы тебя слушали прихожане, все-таки особые способности нужны. Пастор, которого неинтересно слушать, не сможет объединять общину». Полноправным членом общины можно стать в 14 лет после специального богослужения — конфирмации.
— Во время этого обряда я спрашиваю подростка, хочет ли он быть частью лютеранской общины,— рассказывает Вера,— очень важно, чтобы решение о вступлении было самостоятельным. Все-таки вопрос веры — это очень личный вопрос.
Рождение «Надежды»
Дедушка пастора Веры был немецким купцом. Вместе с семьей он жил в Бессарабии. Мама Веры, Матхильда, ребенком в 1939 году попала в немецкий лагерь и оставалась в нем всю войну. Выжила единственная из всей семьи. После войны советская власть отправила Матхильду строить Норильск, а потом на поселение в Сибирь якобы за кражу мешка зерна с поля.
— Там она вышла замуж,— говорит Вера,— родилось трое детей. Я и двое братьев.
Вера была единственным ребенком Матхильды, кого при рождении крестили в лютеранскую веру. «Там, под Красноярском, был немец-лютеранин, священник,— рассказывает женщина,— он работал на большегрузах. Ездил из поселка в поселок по работе. И если его просили, крестил детей. Он был проездом в нашей деревне, когда я родилась, и крестил меня».
Отец Веры был из Астрахани. Когда ей было три года, семья смогла переехать сюда, в тепло, на Волгу.
В городе всегда жило много немецких купцов. Лютеранское общество существует в Астрахани с 1702 года. «В советское время лютеране собирались на квартирах,— рассказывает пастор,— мама иногда уходила куда-то по большим религиозным праздникам. Она знала древненемецкий, могла читать на нем. Меня с детства интересовала церковь. Я даже заходила в православную. Очень мне запах ладана нравился».
В школе Вере пришлось непросто: фамилия немецкая и ее обзывали фашисткой.
— Хотели побить меня дети, да,— рассказывает она.— Я могла постоять за себя, драк, конечно, не устраивала, но двинуть могла так, что мало не покажется. Конец этой травле положила моя мама. Она пришла в школу, собрала детей и сказала: «Обзываете мою дочь фашисткой? Тогда посмотрите, что они сделали с нами!» И показала номер на руке, который ей выжгли в немецком лагере. Больше меня не обзывали.
Возрождаться лютеранская община в Астрахани начала в 90-х. Причем предложение об этом неожиданно поступило из администрации области. «В 90-е годы пошла волна восстановления национальных обществ,— вспоминает пастор,— многие немцы возвращались в город из Северного Казахстана, куда они были депортированы во время Великой Отечественной войны. Создали национальное культурное общество "Надежда". И вот администрация Астраханской области решила, раз есть национальное культурное общество, надо и общину лютеранскую возродить. Первого председателя общины просто назначили». Тогда на собрания приходили около 200 человек.
В 1994 году приехал пастор из Германии. Провел первое открытое богослужение «Мы собирались на квартирах,— вспоминает Вера,— я совершенно не думала, что могу стать священником. Я хотела быть причастной лютеранской вере, но и представить не могла, что могу стать пастором. Так получилось, что те, кого выбрали в общине для богослужений, просто перестали приходить на наши собрания. Некому было вести службы. Меня неожиданно выдвинули в члены церковного совета. Я стала читать на собраниях священные книги. Только не на немецком, а на русском. Хоть у всех нас немецкие корни, язык толком никто не знал. Потом нам в католической церкви разрешили собираться. Там раз в неделю проводили свои службы. Вели их я и еще одна женщина. И сразу у нас появился благотворительный проект — мы кормили бездомных».
Веру выбрали председателем церковной общины. На собрании лютеран стали приходить чернокожие студенты из Конго и Камеруна. «Их много было сначала,— смеется Вера,— они тоже лютеране. Искали у нас что-то свое, родное. Просили нас еще службы на французском проводить. Потом все разъехались. Остался только Серж Андре Микуида из Конго. Сейчас он работает в администрации Астраханской области».
Путь в пастыри
Женщина-пастор стала обычным явлением для Европы после Второй мировой войны. В России женщины-пасторы работают только в европейской части. А вот Сибирь и Дальний Восток не отрицает женского служения, но и не приветствует. «Хотя если приезжает женщина-пастор из Германии, они спокойно дают ей работать,— говорит Вера.— Казахстан, Киргизия, Украина категорически против женского священства».
В 1996 году Вера поступила в семинарию.
— Члены нашей общины попросили меня быть пастором,— рассказывает она.— Я уже читала проповеди, проводила богослужения. Но чтобы делать все так, как нужно, необходимо было получить образование. Я заочно училась в Петербургской теологической семинарии Евангелическо-лютеранской церкви четыре года. Специально попросила сделать заочную программу. Так как оставить здесь общину не могла.
Немецкий язык Вера даже не учила, а вспоминала. «Я же знала его в детстве,— говорит она,— я стала вдруг замечать, что понимаю немецкую речь. Начала больше читать на немецком, слушать передачи».
На служение Веру после окончания семинарии благословил в Волгограде лютеранский епископ. «Если раньше я могла только проповедовать,— рассказывает пастор,— то после рукоположения смогла проводить таинства — причастие, крещение, венчание и провожать в последний путь».
Обычно после окончания семинарии необходимо год служить помощником пастора — викарием, и только после этого совет епископов решает, способен человек быть пастором или нет. Но Веру допустили к служению сразу после семинарии. «Я своей работой проповедника доказала, что могу быть пастором»,— объясняет она.
Пастор Вера вдова. «Мой муж был русским. В бога он не верил,— вспоминает она,— и мы как-то решили, что теологические вопросы мы дома обсуждать не будем.
Но если мне нужна была любая помощь в церкви, муж мне всегда помогал. Детей нам бог не дал. Но все прихожане — мои дети».
Уроки русского
К лютеранской общине в Астрахани относятся по-разному. «Да это секта какая-то,— шепчутся бабушки в платочках,— и главная у них — баба! И она рясу носит». «Они очень много делают для благотворительности»,— отмечают в администрации города.
Лютеранской общине Астрахани кроме дома священников, который стал центром духовной жизни, еще принадлежит большое здание из красного кирпича. Под его крышей черная, будто нетронутая временем надпись: «Детприемник НКВД». Сюда привозили детей репрессированных. До революции это была церковная школа, здесь учились дети из бедных семей. Здание в полуразрушенном состоянии. На чердаке — засыпанные пылью детские ботиночки.
— В 90-е годы мы долго и упорно просили, чтобы нам вернули здания,— говорит Вера,— я десять лет писала письма. Наконец в 2002 году дом священников и «деприемник» нам передали в бессрочную и безвозмездную аренду, а два года назад и в собственность.
Еще одно небольшой здание, построенное в советское время, община арендует у города. Сейчас тут располагается реабилитационный детский центр, который 12 лет назад создала лютеранская община. В этом здании сделан ремонт, есть отопление. Тут занимаются 25 детей — из неблагополучных семей, дети с расстройством аутичного спектра. «Многие из них начинают читать и писать,— рассказывает пастор,— родители очень рады, что у нас их малыши могут заниматься бесплатно». В центре бесплатно изучают русский язык дети из таджикских, узбекских семей.
— Мы мечтаем расширить наш реабилитационный центр,— говорит Вера,— за счет здания бывшей церковной школы. Его нужно отреставрировать. Но средств у нас пока на это нет. Большинство пожертвований идет на оплату уже действующего реабилитационного центра. Нам нужно за него еще и арендную плату каждый месяц платить — 15 тысяч для маленькой общины очень приличные деньги. Все надеюсь попасть на прием к губернатору по этому вопросу, но никак не получается. Не знаю, когда сбудутся эти наши планы. Но мы очень надеемся. Культурное немецкое общество наше называется «Надежда». И надежда всегда с нами.
0
75.00
