ТОП 10 лучших статей российской прессы за
June 24, 2015

«Славные парни» – это реальная история Генри Хилла, головореза ирландско-итальянских кровей, прошедшего путь от уличного бандита до отмороженного мафиози-наркомана. Компания Warner Brothers представила фильм в начале сентября на Венецианском кинофестивале, чтобы с 21 сентября начали крутить его в двух тысячах кинотеатров по всей стране. Так авторы ухитрились на несколько месяцев обогнать самую ожидаемую гангстерскую картину года – «Крестного отца – 3» Френсиса Форда Копполы.

На фоне копполовской саги фильм Скорсезе заранее не впечатлял: ни тебе знаменитого первоисточника, ни толпы звезд. Правда, у Скорсезе были Роберт Де Ниро и Джо Пеши, но это уступало мощному актерскому ансамблю «Крестного отца», где блистали Аль Пачино, Энди Гарсия и Дайан Китон. Кроме того, к моменту выхода «Славных парней» даже самые стойкие поклонники Скорсезе начали роптать, глядя, как режиссер выпускает картины уровня «Короля комедии» и «Цвета денег» вместо того, чтобы порадовать зрителя смелым до бесцеремонности, захватывающим дух фильмом уровня «Таксиста» и «Бешеного быка».

Увы, с самого начала показа все пошло наперекосяк. «Люди бежали из кинотеатра, будто начался пожар, – вспоминает Уинклер. – Только на сцене, где Томми Де Вито, которого играл Джо Пеши, бьет ножом лежащего в багажнике Билли Баттса, ушло 38 человек. А это – самое начало фильма! Это было не просто плохо – это была катастрофа».

После показа на создателей фильма обрушился вал зрительского возмущения. «Фильм многих задел, – говорит Скорсезе. – Люди не были готовы к такому коктейлю из черного юмора и насилия». Немало ненавистников фильма нашлось и в совете директоров Warner Brothers. «Когда люди массово бегут из зала, отзывы читать бессмысленно, – рассказывает Уинклер. – Но мы верили в свою работу и считали, что фильм сделан как надо. Мы хотели сохранить его в первоначальном виде, но после предпоказа поняли, что это будет нелегко».

В этом году «Славные парни» отмечают четвертьвековой юбилей – уже в статусе гангстерской классики. Это самый цитируемый, любимый публикой и критикой и пересматриваемый фильм о мафии. Он внесен в Национальный реестр фильмов как «культурно, исторически или эстетически значимое явление кинематографа», его копия хранится в Библиотеке Конгресса США. Дэвид Чейз, создатель «Клана Сопрано», признался как-то: «Славные парни» – это мой Коран».

«Каждый день какой-нибудь незнакомец заговаривает со мной о «Славных парнях», без остановки цитируя диалоги», – рассказывает исполнитель главной роли Рэй Лиотта. «Настоящие мафиози считают эту ленту не художественной, а документальной. Она точна до мельчайших деталей», – говорит сценарист Николас Пиледжи. Но четверть века назад мало кто рискнулбы предположить, что фильм ждет столь сногсшибательный успех.

История фильма началась в 1981 году, когда нью-йоркский адвокат Роберт Симелс искал издателя, который мог бы помочь его клиенту, 38-летнему Генри Хиллу. Родившийся в рабочей семье в Бруклине, Хилл уже в 11 лет, в 1955 году, начал работать на местную банду и в конце концов стал настоящим мафиози, торговцем наркотиками и хладнокровным исполнителем приказов мафиозной семьи Луккезе. Именно он в 1978 году разработал и вместе с приятелем Джимми Берком осуществил ограбление в нью-йоркском аэропорту имени Джона Кеннеди, принесшее преступникам около $5 млн наличными и драгоценностей еще на $875 000. 27 апреля 1980 года Хилл был арестован по обвинению в торговле наркотиками. Тюремному сроку он предпочел участие в программе защиты свидетелей. Но вскоре ему потребовались деньги, и он решил выгодно продать свою историю.

Предложение Симелса заинтересовало издательство «Саймон и Шустер». Хиллу выделили опытного криминального репортера Николаса Пиледжи. «Мы встретились с Генри в офисе ФБР. Там он смотрелся совершенно неуместно – не то мошенник, не то сутенер, – вспоминает Николас. – Два года мы с ним разговаривали почти каждый день – по телефону, в отелях, ресторанах, в офисе прокурора и даже в парках».

Книга Пиледжи «Умник» вышла в 1986 году. Это была подробная история взлета и падения члена мафии, быстро ставшая бестселлером. Многие режиссеры мечтали о правах на экранизацию.

«Я был в редакции, когда мне сообщили, что со мной хочет связаться Мартин Скорсезе, – рассказывает Пиледжи. – Я думал, что это дурацкая шутка, и не стал перезванивать. Когда я пришел домой, жена (известная сценаристка Нора Эфрон. – Прим. ред.) заявила: «Ты что, с ума сошел? Почему ты не связался с Марти?» На следующее утро я позвонил ему. Он сказал, что ищет такую книгу уже три года. «А я ждал такого звонка всю жизнь», – ответил я».

Описанный в «Умнике» мир Скорсезе знал не понаслышке. Он вырос в 1950-е на Манхэттене, в тесной квартирке в Маленькой Италии. «Умник» разбудил во мне воспоминания о детстве, – говорит Скорсезе. – Знакомые типажи и жесты, мужчины, стоящие в дверях, женщины, выглядывающие из окон». Оператор «Славных парней» Михаэль Балльхаус рассказывает, что лучший друг режиссера был сыном одного из боссов мафии: «Марти сам говорил, что, если бы он был сильнее и здоровее, его жизнь могла бы сложиться иначе».

«Мы идеально сработались – я сидел за машинкой, а Марти в лицах представлял сцены будущего фильма, – рассказывает Пиледжи. – Мы оба прекрасно знали подобных персонажей в жизни, так что диалоги писались легко».

Отвергнув дюжину вариантов сценария, соавторы наконец завершили работу над окончательной версией. На роль Хилла режиссер рассматривал Тома Круза, Шона Пена, Алека Болдуина. По слухам, Скорсезе мечтал заполучить на эту роль Уильяма Питерсена, блеснувшего в «Охотнике на людей», но актер отклонил предложение. И тогда на горизонте появился Рэй Лиотта. «В первую нашу встречу мы с Марти только сидели и разговаривали, – говорит Рэй. – Потом он надолго замолчал. В следующий раз мы столкнулись с ним на Венецианском фестивале в сентябре 1988 года. Я приехал туда с отцом представлять фильм «Доминик и джин». Мы стояли на галерее отеля Excelsior, и вдруг увидели, как в холл заходит большая группа людей. Это был Марти в окружении телохранителей. Он приехал представлять «Последнее искушение Христа». Шум вокруг его картины стоял невообразимый».

Религиозные фанатики протестовали против показа «Последнего искушения Христа», угрожая бойкотом и даже бунтами. В октябре 1988 года христианские фундаменталисты устроили взрыв в парижском кинотеатре «Сен-Мишель» во время демонстрации картины. «С учетом всей этой шумихи я даже не представлял, думает ли Марти вообще о кастинге для «Славных парней», – признается Лиотта. – И все же мне хотелось, чтобы он меня заметил. Я спустился в фойе и попытался подойти к нему. Охранник стал меня отталкивать, но я повторял: «Я только хочу поздороваться». Потом уже я понял: Марти заметил мою застенчивость – я же мог просто сказать его охраннику: «Убери свои вонючие лапы!» – и понял, что я отлично подхожу на роль Генри Хилла. Генри не был агрессивным. Он любил наблюдать и умел отступить, чтобы дать возможность действовать другим».

«Я верил, что Рэй поймет, что за мир я пытаюсь показать, – говорит Мартин. – В нем есть эдакое простодушие, невинность и вместе с тем жесткость – то, что нужно для этого персонажа. Я с самого начала хотел, чтобы он сыграл Генри». Но продюсер Ирвин Уинклер не разделял этой убежденности: «Я просил Скорсезе посмотреть других актеров, более известных, – признается он. – Вэл Килмер очень хотел в этот проект». Несколько месяцев спустя, обедая в ресторане, Лиотта увидел за столиком в другом конце зала Уинклера с женой. Актер не постеснялся подойти к продюсеру: «Я знаю, вы не хотите, чтобы я играл в «Славных парнях», но мне очень нужна эта роль». «Мы вышли из зала, пообщались, и он мне понравился, – признается Уинклер. – Рэй подобрал ко мне ключик. Я позвонил Марти и сказал: «Ты прав. Бери его».

Кастинг затянулся почти на год. «Еще до начала фильма мне пришлось немало поработать, – рассказывает Лиотта. – Мартин не велел мне встречаться с Генри, и я часами слушал аудиопленки с записью его невероятных рассказов. Было слышно, как, рассказывая, он с противным чавканьем жует картофельные чипсы. Это очень раздражало, но было весьма характерно для Генри».

Скорсезе долго подбирал актрису на роль Карен Хилл, изнеженной скандальной жены Генри. Среди кандидаток были Мелани Гриффит, Эллен Баркин и даже Мадонна. В конце концов, он сделал ставку на Лоррейн Бракко, бывшую модель, весьма неплохо проявившую себя в триллере Ридли Скотта «Тот, кто меня бережет». В то время у Бракко был роман с Харви Кейтелем, блиставшим у Скорсезе в «Злых улицах» и «Таксисте». «Она была человеком нужного склада. Она знала мир американцев итальянского происхождения с их открытостью, чувством юмора и стремлением к правде», – говорит Скорсезе.

Лиотта и Бракко впервые встретились дома у Скорсезе. «Она поразила меня своей силой. Она знала себе цену и не боялась настаивать на своем, – говорит Рэй. Бракко, в свою очередь, нашла его «очень симпатичным и сексуальным».

Обсуждение сценария они продолжили в «Рао», фешенебельном дорогом испанском ресторане в Гарлеме, где за соседними столиками нередко оказывались звезды шоу-бизнеса и высокопоставленные мафиози. «Там были Лоррейн, Марти, Ник Пиледжи и я, – вспоминает Лиотта. – Знаете, в «Рао» бывают весьма примечательные типы. Когда мы перешли к кофе и десерту, эти чертовы «славные парни» начали подходить к нашему столу один за другим. Скоро их там уже стояла целая толпа и каждый рассказывал свою историю: «Я знал типа, который избил кого-то до полусмерти», «А я знал парня, который что-то там украл» – и так до бесконечности». Пилледжи признается: «Мы замолвили словечко нашим местным мафиози: мол, парни, кто хочет сниматься в фильме, приходите, перетрем. В итоге Марти нанял пять-шесть таких человек, некоторые из них только вышли из тюрьмы».

К Лиотте приставили наставника: «Они дали мне здоровенного мускулистого парнягу, сказали: вот тебе технический советник. Раньше он был копом, а потом они с напарником стали палачами мафии. Он показал мне фото своих казней – отрезанные головы, выколотые глаза… Однажды он потащил меня обедать куда-то в Бронкс. Когда мы поели, я полез за бумажником, смотрю – в кармане пусто. А он говорит: «Не волнуйся» – и платит сам. Мы пошли к машине, смотрю – прямо перед ней, на виду у всех, лежит мой бумажник. Я до сих пор уверен, что это он обшарил мои карманы».

На роль взрывного Томми Де Вито, прототипом которого стал один из реальных боссов мафиозного семейства Луккезе, Скорсезе взял Джо Пеши, обладателя «Оскара» за лучшую роль второго плана в фильме «Бешеный бык». Роль Билли Бэттса досталась Фрэнку Винсенту, который изначально претендовал на другую. «Я хотел сыграть Пола Цицеро и сказал об этом Марти, но он ответил, что я буду играть Билли Бэттса. Я сказал: «Как скажешь!» Он бог, ему лучше знать», – рассказывает Винсент.

В итоге роль Пола Цицеро досталась Полу Сорвино. «Я так хотел работать с Марти, что пришел на пробы, одетый как гангстер, – признается Сорвино. – Обычно, читая сценарий, я уже на десятой странице понимаю, как играть. Но эту роль я не смог понять до конца сценария и решил добиваться ее с помощью маскарада. За несколько дней до начала съемок я позвонил своему агенту и сказал: «Вытащи меня из всего этого! Я надул величайшего режиссера в мире и теперь выставлю дураком и его, и себя». В моем герое таится смерть, ничего подобного раньше я не играл. Как-то во время съемок я мельком взглянул в зеркало, поправляя галстук, и выражение собственного лица привело меня в ужас. Потом я понял: на меня смотрел мой персонаж, сумевший прочно поселиться во мне».

Остальные исполнители, отобранные Скорсезе, были скорее многообещающими, нежели состоявшимися звездами. Неудивительно, что студия отказалась запускать проект, пока режиссер не подберет настоящую звезду на второстепенную, но очень важную роль Джеймса Конвея. Прототипом персонажа стал реальный гангстер, доверенное лицо семьи Луккезе Джеймс Берк. Именно он был мозговым центром операции с кражей драгоценностей в аэропорту Кеннеди в 1978 году. Он же позднее отправил на тот свет практически всех своих сообщников по этому громкому делу. Роль предложили Аль Пачино, но тот отказался, опасаясь до конца жизни остаться в амплуа мафиози. Затем от роли отказался Джон Малкович и, по слухам, Джон Войт.

«Как-то Марти сказал: «Похоже, мы получим Боба Де Ниро на роль Джимми, – вспоминает Пиледжи. – Я знал Де Ниро в начале 1970-х, когда я писал о мафии, а он был молодым актером, стремившимся к славе. Я пил с ним кофе в какой-то забегаловке, а он пытался убедить меня встретиться со Скорсезе – как раз шли съемки «Злых улиц». Но тогда мир кино меня не интересовал, и я отказался. И вот проходит двадцать лет, я сижу в квар тире Марти, мы заняты сценарием «Славных парней», и тут входит Боб и с порога говорит мне: «Помнишь меня?» Ну вот как, скажите, я мог его забыть? Ну я и ответил: «Да, я вас помню, вы – Роберт Де Ниро». Боб, повернувшись к Марти, говорит: «Я рассказывал тебе про этого парня много лет назад». – «Что ж, лучше позже, чем никогда», – отвечает Марти.

Участие Де Ниро удовлетворило студию. В понедельник, 1 мая 1989 года, начались съемки. Хотя сценарий уже был подробно прописан, Скорсезе с самого начала использовал его лишь в качестве основы. «Марти работает с актерами, импровизирует, пробует разные реплики, – рассказывает Сорвино. – Именно так мы и действовали – Бобби, Марти, Рэй и я. Когда мы заканчивали сцену, Марти говорил: «Очень хорошо». Я думал: «Господи, и это великий Скорсезе? Ничего тут хорошего нет!» Но потом мы импровизировали еще минут сорок, Марти нас направлял – и все получалось великолепно. И в итоге я понял, что мне следует заткнуться. Что я наблюдаю за работой Бетховена или Шекспира. Он добивается великолепного сочетания точного следования сценарию и импровизации, и в итоге мы сымпровизировали где-то 40% от фильма».

Даже Де Ниро признавал право Скорсезе на импровизацию. «Когда мы работаем вместе, мы – лучшие друзья, – говорит он. – Со многими режиссерами ты знаешь, что твои идеи точно не оценят. С Марти все наоборот: чем больше ты предлагаешь, тем он больше радуется, и в итоге совместная работа становится праздником».

«Помимо прочего, Боб рос неподалеку от меня. Он тусовался в другой компании, но у нас была масса общих знакомых, и мы оба отлично знали этот мир», – добавляет Скорсезе.

Скорсезе-режиссер славится вниманием к деталям эпохи. Он уделял внимание каждой мелочи, вплоть до длины воротника и узлов на галстуках. «Каждый день Марти сам завязывал мне галстук, – вспоминает Лиотта. – Работая с ним, ты быстро понимаешь: чтобы сделать фильм таким, каким он хочет его видеть, он готов на все».

Скорсезе лично водил Де Ниро и Пеши к итальянскому портному, который сшил им костюмы нужного покроя. Когда персонажу Де Ниро понадобились часы в стиле эпохи, владелец дорогого магазина винтажных часов на Мэдисонавеню закрыл свое заведение, чтобы актер мог спокойно выбрать нужную модель. Чтобы цвет глаз 12-летнего Кристофера Серроне, который играл Хилла в детстве, полностью совпадал с цветом глаз Рэя Лиотты, для Серроне в Италии заказали цветные линзы в индивидуальном исполнении, обошедшиеся в $12 000. Когда Пеши потребовались кольца на мизинцы, торговцы украшениями той эпохи выстроились в очередь, чтобы найти для актера наиболее подходящее украшение. А когда Де Ниро потребовал, чтобы его карман по гангстерской моде оттопыривала реальная пачка долларов, ассистент режиссера за один день решил проблему. «Марти хочет, чтобы актеры чувствовали реальность окружающего их мира в каждой детали, – говорит Пиледжи. – Если герои в кадре едят итальянскую еду, возможно, над ней колдовали родители Марти».

Бракко исповедовала тот же подход. Она отказалась сниматься в одной из сцен, увидев, что ей подготовили фальшивые драгоценности. Ее персонаж – принцесса, а принцессы носят только настоящие бриллианты. «Никто не уговаривал ее перестать скандалить, – вспоминает художник-постановщик Кристи Зи. – Я поговорила с ассистентом, затем с Марти, и оба сказали мне: «Достань где-нибудь эти чертовы побрякушки!» Я обшарила все ювелирные магазины, потратила $5000 и в итоге вывалила ей кучу брюликов, хотя сама вся кипела от возмущения».

Правда, истинного мафиозного братства между актерами не былои в помине. Хотя Серроне, сыгравший молодого Генри, говорил, что его на площадке опекали все, особенно Де Ниро, Лиотта иногда ощущал себя изгоем. «Отношения с Робертом у нас были совершенно холодные, – вспоминает он. – Я воспринимал его и Пеши как братьев. Как-то после репетиции я спросил: «Может, пойдем перекусим?» Ответом было равнодушное «нет». Это был хороший урок для начинающего».

Лиотте на площадке приходилось нелегко – и не только из-за того, что он был начинающим актером, которого картина могла сделать звездой, но и из-за личных проблем. «У моей матери был рак, – говорит актер. – Я был на площадке, когда мне сообщили, что она умерла. Я был разбит. Марти пришел ко мне в трейлер и успокаивал, уговаривая: «Ну пойдем, закончим это дело». Я закончил сцену, уехал на похороны, а в понедельник опять был на площадке. Впрочем, я был рад, что у меня есть работа, которая меня отвлекала».

Особой яростью отличалась сцена, в которой Хилл избивает до полусмерти соседа, пристававшего к его невесте. Его роль исполнял Марк Ивэн Джейкобс. «Мы с Рэем играли врагов, – вспоминает он. – Перед съемкой они с Марти стояли на другой стороне улицы, и Марти накручивал его, в подробностях рассказывая, как именно я оскорбил Карен. Рэй кипел от гнева. Мы старались держать ярость под контролем, но это было непросто, особенно учитывая личные обстоятельства Рэя. Мы делали дубль за дублем, и в конце концов Рэй подошел слишком близко ко мне и действительно ударил меня. И тогда я увидел на лице Марти довольную садистскую гримасу. «Парни, это будет круто!» – довольно заявил он. Это вообще был трудный день, особенно для водителя Chevrolet Corvette, который мы снимали в этой сцене. Скорсезе постоянно причитал, умоляя нас не повредить машину. Я сам не верил, что сцена получится, – пока не увидел ее уже после монтажа и озвучки. Это было по-настоящему жестко».

Режиссер все время заставлял артистов учиться у настоящих мафиози. «Перед тем как снимать сцену, он приводил на площадку реальных гангстеров и спрашивал: «Мы правильно делаем?» – вспоминает Балльхаус. – И они обычно говорили: «На самом деле все было гораздо хуже». Я постоянно слышал, как они обсуждают, достаточно ли крови и мозгов хлещет на съемках. Вот прямо так: «Может, добавить мозгов?» Однажды я не выдержал и уехал домой. И там меня вырвало».

Джо Пеши внес главный вклад в съемку сцены, которую большинство зрителей считают одной из самых памятных в фильме, – той самой, которая начинается с фразы Пеши: «Ты считаешь, что я смешной?!» Съемки проходили в ресторане, и эта сцена была практически чистой импровизацией. «Мы сидели за столом и болтали, а рядом сидел Марти и вслушивался в каждое слово, – вспоминает Лиотта. – И тут Джо рассказал историю, где кто-то сказал ему: «Ты смешной парень!» И тут Марти говорит: «Отлично! Давайте это снимем». Мы импровизировали до посинения, и Марти сделал из этого маленький шедевр. Мы рассчитывали, что напряжение спадет на моей фразе: «Томми, выметайся отсюда к черту!» Но мы решили пойти дальше, и в итоге я сказал: «Ты правда смешной!» – и Джо потянулся за пушкой. Все это было придумано прямо на месте».

Уровень насилия и нецензурщины в картине, конечно, зашкаливал, и отстоять это было не так-то просто. «Мы насчитали в фильме 285 повторений слова fuck, – утверждает Балльхаус. – Каждое второе слово в устах Пеши – fuck. А жестокость? Это просто невыносимо. Чем дальше шла работа, тем больше меня пугала эта картина».

Скорсезе закончил работу над фильмом в декабре 1989-го. Он был уверен, что картина произведет фурор и соберет отличную кассу. Но предпремьерный показ в округе Оранж в мае 1990-го обернулся катастрофой. Второй показ стал столь же провальным. Мартин был очень расстроен – для него крайне важной была именно свобода творчества. Дейли, председатель совета директоров студии, убеждал специалистов по рейтингам, что режиссер не романтизирует насилие, а совсем наоборот, хотя сам при этом считал картину «тяжеловатой». В конце концов Скорсезе пришлось вырезать десять особенно кровавых эпизодов.

После первых неудач создатели картины уже не так верили в нее. Вместо того чтобы запустить фильм в 2000 кинотеатрах, как планировалось, их число решили снизить почти вдвое. Тем не менее премьера «Славных парней» в нью-йоркском Музее современного искусства собрала целую толпу звезд. Прибыл и сам Генри Хилл. На сей раз аудитория была в восторге. «Поначалу мне казалось, что этот страшный фильм не стоило делать, что он скучный, – говорит Сорвино. – Но через три часа я уже видел его иначе. Я понял, что посмотрел шедевр».

Критики захлебывались от восторга. Chicago Sun-Times объявила, что «Славные парни» превзошли даже «Крестного отца». На Венецианском кинофестивале Скорсезе удостоился Серебряного льва за лучшую режиссуру. Картина получила шесть номинаций на «Оскар», но в итоге лишь Джо Пеши получил золотую статуэтку за лучшую роль второго плана.

А что думает о фильме Генри Хилл? «Как-то он позвонил мне и предложил встретиться с ним и его братом в боулинге, – вспоминает Рэй Лиотта. – Его братец выглядел пугающе, настоящий громила. Я подошел к ним с опаской. Хилл сказал: «Я видел картину. Спасибо тебе, что не смешал меня с дерьмом». Я подумал про себя: «Ты, ублюдок, сдал своих друзей! Кто же ты еще? Дерьмо, конечно!» Потом мы еще несколько раз встречались. Он вечно был навеселе и словно бы после бурной ночи. А вообще он неплохой парень, которому нелегко пришлось в жизни».

Пиледжи тоже немало встречался с Хиллом. «Он вечно был занят какими-то темными делишками, устраивал сомнительные сделки, интриговал, хитрил… Продавал через свой сайт книги и произведения искусства, общался по телефону с моей женой. Однажды она решила написать сценарий, посвященный программе защиты свидетелей. Из него получился фильм «Мой голубой рай». Генри посмотрел его и сказал: «Это моя история!» Генри любил славу, ему нравилось быть знаменитым».

И вероятно, ему совсем не понравилось то, как он покинул этот мир. Без всякого шума и блеска. 12 июня 2012 года в возрасте 69 лет Генри Хилл скончался в госпитале от болезни сердца, вызванной курением и злоупотреблением итальянской едой. Разве так должны уходить «славные парни»?