Термин «Украина» (древнерусск. «Ѹкраина») по историческим меркам возник довольно рано — примерно в XII веке. Причем и в древнерусском, и в древнепольском языках. И обозначал он, вопреки массовым представлениям, не пограничье, а целый регион, специфический для Средних веков и Раннего Нового времени.
По сути, прямым европейским аналогом этого слова является так называемая «граница» — буферная зона между Османской империей и Европой, проходившая по территории современной Хорватии. На ней проживало население, освобожденное от большинства повинностей с одним условием: служить пограничной стражей. Любопытно, что такого этнонима как, «граничары», так и не возникло.
То же самое произошло и с термином «украинец». Впервые он появляется в 1669 году в произведении «Пересторога (предостережение) Украине». «Украинцами» называли казаков, служилое военное сословие на границах с тюркским миром. Этнически они принадлежали к восточному славянству. А вот этноним «украинец» как маркер идентичности — это, по сути, изобретение лишь XX века.
Этот краткий этимологический экскурс полезен хотя бы потому, что дает нам важную подсказку. Украина — это территория цивилизационного пограничья. Граница между «коллективным Западом» и Россией. Оттого эти земли были столь «подвижными» и пережили не одну веху реконфигурации и внутренних конфликтов как в XVII, так и в XXI веке.
Именно это, выражаясь терминологией известного французского историка Фернана Броделя, стало «уникальной украинской структурой большой длительности».
Борьба Вильно и Москвы
Каждая из трех ветвей славянства — западного, южного и восточного — развивалась по-разному. Западные славяне, «освоившие» государственность раньше остальных, стали основой для формирования Чехии, Моравии и Польши. На Балканах, где оказались южные славяне, конкурировали между собой Болгария и Сербия. Эти страны возникли уже в Раннем Средневековье.
В отличие от них восточные славяне изначально имели одно государство на всех. Политика новгородских, затем киевских князей, принятие христианства Владимиром Святославичем создавали историко-культурное пространство, объединявшее разрозненные племенные союзы.
Древнерусское государство имело единые границы, единые законы, основанные на «Русской правде», одну церковную организацию и книжную культуру. Ностальгия по «Русской земле», единой от Балтики до Черного моря, — один из лейтмотивов знаменитого «Слова о полку Игореве». Летописец Нестор, книжник Даниил Заточник, игумен Даниил — все они писали об одном государстве и тяжело переживали его распад в начале феодальной раздробленности.
Конечно, границы в современном смысле тогда просто отсутствовали. Можно лишь примерно говорить о распространении суверенитета киевских князей. На севере и северо-востоке определить это практически невозможно — нет достаточных исторических данных. На юго-востоке они примерно доходили до современного Таманского полуострова и Керчи.
Западная граница проходила западнее Пскова, через Брест, далее по Карпатам и терялась перпендикулярно Черному морю. Она примерно соответствовала пресловутой линии Керзона, предложенной в качестве западной границы территории Советской России британским премьером на Версальской конференции, окончившей Первую мировую войну.
Время раздробленности стало поворотным моментом для всего восточного славянства. В отличие от стран Европы, в общих чертах преодолевших раздробленность уже к началу XIV века, русские земли приняли на себя удар татаро-монгольских кочевников и заново интегрировались вплоть до Раннего Нового времени. И этот процесс современники рассматривали именно как Воссоединение, то есть восстановление порядка, существовавшего до распада.
Долгая конкуренция двух центров интеграции, Москвы и Вильно, привела к разделению русской земли на две части — Великое княжество Литовское и Московское княжество. Литовское княжество состояло на 90% из бывших древнерусских территорий и включало в себя такие города, как Смоленск, Полоцк и Киев. Без сомнения, это была альтернатива московскому объединительному курсу.
Среди титулов литовских господарей был и «князь русский». Языком виленской придворной знати был западный извод древнерусского. Князья Ольгерд, Витовт и Свидригайло были православными, что, однако, не мешало им спорить, воевать и временами управлять Москвой.
Вильно претендовал на такие великорусские города, как Новгород Великий или Калуга, но борьба закончилась победой Москвы. Окончательную точку поставила Люблинская уния 1569 года, образовавшая на западе новое государство — Речь Посполитую («Республику»).
То была странная федерация, во главе которой стояли избранные на сейме короли. Она включала в себя две части: собственно Великое княжество Литовское и Корону Польскую, а украинские земли вошли в состав второй. Речь Посполитая называлась республикой «двух народов», польского и литовского, и это несмотря на то, что православное население составляло порядка половины всех жителей, проживавших в королевстве.
Важно отметить, что, несмотря на постоянное изменение границ и разные с какого-то времени церковные организации, чувство единства, объединявшее восточнославянские общества, сохранялось. Новгородские или московские летописцы, когда писали о событиях в Русской земле, обязательно упоминали о территориях, которые сейчас входят в состав Белоруссии и Украины. А население на этих землях неизменно связывало себя с событиями в Московии.
Для киевлянина или минчанина того времени житель Московского княжества никогда не был «московитом» — он оставался русским. Например, белорусские летописи или киевские исторические произведения с неподдельной болью описывали события Смутного времени. А в конце XVI века с просьбой о помощи львовское церковное братство обратилось к царю Федору Ивановичу как к своему «природному» монарху.
Племени единоутробному
Именно в этот период, на рубеже XVI‒XVII веков, происходит отторжение православного населения от польско-литовских властей. Оно шло в трех измерениях: политическом, социальном и этноконфессиональном.
Во-первых, как было уже сказано, население тех времен, проживающее на современных украинских и белорусских территориях, не имело прав, которыми обладали поляки и литовцы. Во-вторых, в конце XVI столетия в Речи Посполитой происходит процесс так называемого второго издания крепостничества. Поставленная в тяжелые условия, православная аристократия постепенно переходила в католицизм. Огинские, Вишневецкие или Острожские княжеские роды полонизировались: впитывали польскую моду, язык, идеологию исключительности — так называемый сарматизм, возводящий происхождение шляхты и магнатов к античным сарматам, что как бы ставило их выше других этнических групп.
Оставшиеся православные, за исключением горожан, практически поголовно становились крепостными. Современно русское ругательство «быдло» восходит к польскому bydło, что обозначает «скот»: именно так польско-литовская и, со временем, украинская знать называла простых крестьян, низведенных в своих правах в прямом смысле до скотского состояния.
Переломным моментом, после которого жители на этих землях окончательно потеряли остатки лояльности польским королям, стала Брестская церковная уния 1596 года. Это волюнтаристское решение короля Сигизмунда III переподчиняла Киевскую митрополию юрисдикции папы Римского и при сохранении восточных обрядов наделяла православных католической догматикой.
Возникла новая церковь — Унийная, которая считалась единственно легитимной, а православная иерархия стала вне закона. Религиозный вопрос задевал глубинные чувства православного населения. И это было неслучайно.
Как показывают современные исследования, в основе «русской» идентичности в Раннее Новое время лежало представление о собственной «русской вере». Иными словами, быть русским значило быть православным (что, кстати, совпадает с представлением о самоидентификации в Московском государстве).
Насильственный же переход в Унию воспринимался как процесс «обляшивания», польская власть как бы насильственно полонизировала по сути русские земли.
Православное население Речи Посполитой оказалось в безвыходном положении: его права и духовность не могла защитить ни одна местная политически значимая сила. И тогда люди обратили взоры на Москву. Первая просьба о присоединении была прозвучала задолго до восстания Богдана Хмельницкого: в 1624 году царю Михаилу Федоровичу написал киевский митрополит Иов Борецкий. В его послании значилось: «Последи же и о нас, русскому твоему племени единоутробному».
Несмотря на то что православных иерархов первой половины XVII столетия можно назвать лидерами общин украинских и белорусских земель, они, имея определенный политический вес в королевстве, не обладали, однако, самым главным — военной силой. Ряды православной шляхты таяли на глазах, а магнаты, аналогичные польско-литовским и обладавшие частными армиями, практически все перешли в католицизм.
Роль защитников православного населения взяли на себя казаки — специфическое сословие, возникшее на границах Дикого поля. Состоявшее в основном из бежавшего от произвола королевской власти и магнатов украинского крестьянства, казачество, однако, обладало сословной сплоченностью и даже собственной идеологией, считая себя «рыцарством».
Выстраивая отношения с Речью Посполитой, казаки периодически переживали длительные периоды лояльности. Так, на исходе Смуты гетман Сагайдачный огнем и мечом прошелся по южным уездам Московского государства. Согласно легенде, сам Богдан Хмельницкий получил наградную саблю из рук короля Владислава IV за участие в Смоленской войне против России.
Однако обделенные привилегиями и до определенной степени разделявшие судьбы остального украинского населения казаки постепенно втягивались в вооруженную борьбу против Речи Посполитой: в 20‒30-е годы XVII века произошло несколько казацких восстаний, ставших «увертюрой» к движению Хмельницкого. Пожалуй, самое известное из них — восстание Трясило, одного из прототипов гоголевского Тараса Бульбы.
Кстати, слова, которые выкрикивает на костре Тарас («Придет время, будет время, узнаете вы, что такое Православная Русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой Царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..») можно считать вполне аутентичными. Они действительно соответствуют казацким лозунгам середины XVII века. Это неудивительно: Гоголь был прекрасно знаком с историей, что подтверждает его переписка с известным историком того времени Михаилом Погодиным.
Любопытно, что в официальном курсе истории в белорусских учебных заведениях польский период расценивается как «иго». А в современной украинской историографии, наоборот, господствует точка зрения, показывающая положительную сторону нахождения в Польском королевстве.
По мнению ряда украинских историков еще со времен Михаила Грушевского, принадлежность к Речи Посполитой позволила украинскому населению войти в европейское лоно народов, получать европейское образование, городам предоставили магдебургское право. Однако это касалось лишь узкой части привилегированного сословия и обусловливалось неприемлемым требованием отказаться от православной веры.
Воссоединение с Москвой
Процесс отторжения православных от Речи Посполитой привел к тому, что восстание Богдана Хмельницкого оказалось крайне популярным. В считанные месяцы Хмельницкий освободил от польской власти практически всю украинскую территорию от Чернигова до Львова. Только предательство союзника, крымско-татарского хана, создало тупиковую ситуацию, когда ни поляки, ни казаки не могли одержать окончательную победу.
Существует некий стереотип (распространенный даже в российских учебниках истории), согласно которому Хмельницкий обратился в Москву с просьбой о присоединении только тогда, когда его «прижали к стене», то есть во время непосредственной угрозы поражения. Это неверно: первое письмо с подобной просьбой гетман написал еще летом 1648 года, на пике побед. И впоследствии он обращался к царю Алексею Михайловичу с завидной регулярностью. С позиции официального дискурса это воспринималось как воссоединение (сам термин, кстати, тоже звучал).
Известными стали слова, переданные гетманом в Москву через иерусалимского патриарха Паисия: «От Володимирового святаго крещения одна наша православная вера и имели едину власть… а разлучили нас лукавством своим и неправдами проклятые ляхи…» Согласно казацким летописным произведениям, решение о присоединении к России вызвало среди населения «великую радость».
Важно отметить, что, согласно многочисленным источникам, люди, проживавшие в Киеве, Умани или Чернигове, не видели этнической разницы с теми, кто жил, предположим, в Туле или Москве — все они были «русскими». Да, были термины «Малая Русь» и «Украина», но нет никаких оснований полагать, что «народ малороссийский» или «украинцы» имели этническое содержание.
Вошедшая по решению Переяславской рады 1654 года территория обладала в Русском государстве особым статусом, что неудивительно: сама Россия включала в себя различные этнокультурные субстраты и фактически представляла собой конгломерат особых территорий, сохранявших в каждом отдельном случае свою специфику управления.
Царь, вне всякого сомнения, считался сувереном и обладал правом неотчуждаемого пожалования земель, то есть был высшим собственником. И хотя в течение столетия автономия Гетманщины постепенно сокращалась вплоть до ее полной ликвидации, сам опыт существования государственных институтов «страны казаков», невозможный в Польско-литовском королевстве, очень важен.
Несмотря на предписываемые в некоторых сегментах историографии якобы имевшие место попытки Хмельницкого сменить московский курс, гетман оставался верен Переяславским соглашениям до своей смерти в 1657 году. Однако правление следующего гетмана, Выговского, положило начало длительному трагическому периоду гражданского противостояния, прозванного современниками говорящим словом «Руина».
Выговский решил кардинально сменить внешнеполитический курс и заключил союз с Речью Посполитой, что, разумеется, было крайне негативно принято населением и привело к вооруженному конфликту. Во главе оппозиции встал полковник Мартин Пушкарь. Его социальную базу, гораздо более широкую, чем у Выговского, составило рядовое казачество и православное духовенство.
Московское руководство быстро распознало конъюнктуру и сразу стало опираться на казачество. Выговского в конце концов расстреляли поляки по подозрению в связях с Русским государством.
Тем не менее Руина привела к тому, что часть территории Правобережья Днепра, вырванная из-под польской власти в ходе восстания Хмельницкого, так и оставалась в составе Речи Посполитой еще более ста лет. Ставшая ареной борьбы между Россией, Турцией и Польшей, эта часть Украины фактически обезлюдела, что привело к «великому сгону» — процессу переселения жителей Правобережья на территорию, подвластную Москве. Его организовал гетман Самойлович в 80-х годах XVII в.
Галиция и Закарпатье так и оставались в составе Речи Посполитой под названием Воеводство Русское. Здесь продолжалась политика распространения Унийной церкви, которая завершилась Замойским собором 1720 года, ознаменовавшим почти полное слиянии Унии с католической церковью. А города заселялись поляками и евреями.
«Черт его несет сюда!»
В дальнейшей украинской истории важным эпизодом стала измена гетмана Ивана Мазепы. Свой трагический просчет гетман сделал под впечатлением от поражения Петра I в первой половине Северной войны, полагая, что теперь нужно срочно искать нового сюзерена.
Иван Мазепа посчитал, что осенью 1708 года Карл XII из-под Смоленска пойдет прямиком на Москву и непременно ее возьмет. Гетман решил «подстраховаться» и написал письмо шведскому королю, в котором предлагал свои услуги и просил принять в подданство.
Карл, получив послание, решил не наступать на столицу накануне зимы и переждать ее на украинских квартирах, поэтому круто повернул у западных границ России на юг. Услышав об этом, Мазепа, согласно воспоминаниям его ближайшего окружения, воскликнул «Черт его несет сюда!»
В итоге, сумев собрать небольшой отряд в три тысячи сабель под предлогом разведки против шведов, гетман перешел на королевскую сторону, однако не поставил в известность самих казаков. Показательно, как он решил сообщить им об этом: Мазепа отъехал вместе с частью своей старшины на расстояние версты и сначала рассказал о своем решении ближайшему окружению, а потом попросил их пересказать историю всем остальным.
Местное население однозначно отнеслось к шведам как к завоевателям. Никаких квартир им не предоставили, а казаки отбили практически всю артиллерию. Показателен и такой факт: сожженные шведами поля не возделывали до тех пор, пока их снова не освящали.
К Полтавской битве шведская армия представляла собой жалкое зрелище. Справедливости ради стоит отметить, что знаменитая полтавская «виктория» хоть и относится к знаменитым российским победам, все-таки скорее напоминала избиение оголодавших шведских солдат. Само сражение длилось всего несколько часов.
Мазепа умер в том же году в Бендерах, его могила неизвестна, а сама измена положила начало ограничению автономии Малороссии, полностью ликвидированной в 1782 году.
Украина и империя
Сама по себе отмена автономии не то чтобы вызвала какое-то сильное сопротивление украинской элиты. Верхушка казачества получила права российского дворянства и стала быстро интегрироваться в общеимперское правящее сословие и даже вошло в состав российских правящих кругов.
«Ночной император» граф Разумовский, герой Русско-японской войны генерал Кондратенко, председатель четвертой Государственной думы Родзянко вошли в список наиболее влиятельных и значимых людей своего времени. Герои Севастополя и Плевны, писатели и публицисты — многие из них родились на территориях современной Украины.
Отметим, что жители той части украинских земель, которые попали под австрийскую власть, после первого и особенно третьего разделов Речи Посполитой, были очень далеки от подобного привилегированного положения. И это неудивительно: еще раз отметим, что власти Российской империи не видели принципиального этнического различия между великороссами и малороссами.
Другое дело ликвидация Запорожской Сечи. После присоединения Крыма ее существование оказалось просто опасным для региона: запорожские казаки жили во многом за счет набегов на крымских татар, ставших теперь подданными империи. Сопротивление казаков даже привело к военной акции: Сечь окружили артиллерией и вынудили сдаться, а последнего кошевого отправили на Соловки.
А вот судьба самого казачества оказалась не столь печальной: Екатерина II переселила его на Кубань и наделила щедрыми земельными наделами. Ставшие верными слугами короны, кубанские казаки использовались в качестве, как сейчас бы сказали, «внутренних войск». Их редко привлекали к участию в войнах, но часто — к подавлению разного рода народных восстаний. Даже сейчас в среде украинских националистов кубанский казак — неприятное ругательство, синоним предательства.
Итак, в XVIII веке при постепенном урезании автономии Гетманщины происходил процесс формирования территории с малоросским населением в рамках единых государственных границ. В результате русско-турецких войн в состав империи вошли земли будущей Новороссии, колонизированной в том числе и выходцами с Украины, присоединен Крым. Во время ликвидации государственности Речи Посполитой при разделах 1772, 1793 и 1795 годов все Правобережье, Волынь, Подолье, одним словом, остальная украинская территория, за исключением Галиции и Буковины, стала частью России.
Вхождение в империю стало важной вехой для всего малоросского населения: религиозные и культурные права больше не были задеты. То же касалось и местного языка, за редким исключением. Стабильность, к которой привело присоединение, дала возможность поступательного развития территории и роста численности населения.
Все это во многом объясняет феномен Николая Гоголя. Будучи этническим украинцем и даже потомком одного из гетманов, Остапа Гоголя, Николай Васильевич считается именно русским классиком. Его творчество, в основе которого часто находились народные украинские мотивы, стало частью русского литературного богатства.
Ему принадлежат следующие размышления: «Скажу вам одно слово насчет того, какая у меня душа, хохлацкая или русская, потому что это, как я вижу из письма вашего, служило одно время предметом ваших рассуждений и споров с другими. На это вам скажу, что сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская. Знаю только то, что никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому перед малороссиянином». Для самого писателя обе идентичности вполне сочетались и не находились в противоречии друг к другу.
Конечно же, украинские земли оставались в некоторой периферии по отношению к Петербургу и Москве, однако они никогда не были колонией.
Не обходилось и без шероховатостей. Так, в правление Александра III Унийная церковь была переподчинена Священному Синоду. Это решение часто называют «обратной унией», что как бы зеркально отражало польские попытки полонизации.
Известным и крайне противоречивым стал циркуляр министра внутренних дел Валуева от 1863 года, который ограничивал издания газет и книг на украинском языке (к этому времени количество газет и журналов на украинском языке в Киеве не превышало 5%). Но в целом о какой-либо дискриминации, которой могло подвергаться украинское население в Российской империи, говорить нельзя.
Окончательная «украинизация»
Впрочем, картина стала меняться в начале XX века. Эти изменения были обусловлены глобальными трансформациями в Европе — в частности, формированием двух военно-политических блоков, поставивших Россию и Австро-Венгрию в положение врагов. В итоге австрийские власти начали активно поддерживать идею создания независимой украинской нации. Такой, которая будет конструктивно отличаться и даже противопоставляться русским.
Стоит сказать о деятельности такого представителя украинского просвещения как историк Михаил Грушевский. Он был профессором сразу двух университетов — Львовского и Харьковского. Ему принадлежит монументальный десятитомный труд «История Украины-Руси», в котором описана концепция генетической преемственности украинской государственности еще к Древнерусскому государству. Далее через историю Галицко-Волынского княжества она воплотилась в Гетманщине и была утрачена в Российской империи.
Великороссы для Грушевского этнически чуждый народ, который является потомками финно-угров. Подобный взгляд критиковался уже его учениками. Они справедливо указывали на то, что ядро населения Владимирской земли составляли переселенцы с юга и юго-запада.
Многое Грушевский сделал для современного извода украинского языка, инициировав добавление большого количества полонизмов.
После Февральской революции историк возглавил Центральную раду, и предложил путь федерализации бывшей Российской империи (впоследствии Центральная рада приняла универсал, провозгласивший независимость, — так началась недолгая история первого украинского государства). Интересно, что работы Грушевского вполне соответствовали большевистской идее украинизации, так что сам историк умер в 1932 году в статусе уважаемого советского академика.
Большевики действительно были создателями Украинской ССР, на равных правах вошедшей в состав Советского Союза. УССР обладала полной культурной автономией и до определенной степени экономической самостоятельностью.
После 1923 года проводилась последовательная политика коренизации: все образование переводилось на украинский язык, книги и газеты также издавались только на украинском. Украинизация распространялась на кадровую политику: партийные и советские органы рекрутировались сугубо из этнических украинцев.
Украинизация, без сомнений, была принята русскими и обрусевшими чиновниками и представителями интеллигенции в штыки. Ни Центральная рада, ни гетман, проводя политику коренизации, не заходили так далеко, как большевики. Эта политика, по сути, никогда не прерывалась: фактически она велась до распада СССР. Да, официальные власти всячески развивали идею «братских народов», но уже разных.
Столицей новой республики стал Харьков, а с 1934 года — Киев. К территории УССР была «прирезана» Слобожанщина, которую даже Грушевский не относил к исконно украинским территориям. И — вопреки воле населения — территория Донецко-Криворожской республики.
В 1939 году к республике присоединили отторгнутые от Польши Галицию и Закарпатье, а годом позже — Буковину, отнятую у Румынии.
Ну и финалом стало волюнтаристское решение первого секретаря Никиты Хрущева переподчинить Украине Крым, заселенный в основном русскими, — в качестве «подарка» по случаю 300-летия присоединения.
Впрочем, несмотря на коренизацию, русские и украинцы, объявленные отныне хоть и братскими, но разными народами, оставались глубоко интегрированными. Количество семейных связей не поддается никакому исчислению, на территории республики к моменту распада СССР проживало до девяти миллионов русских — самая крупная диаспора за границей. Украинское происхождение имели и главы государства — Хрущев и Брежнев, большое количество украинцев находилось в советских правящих кругах, генералитете, академической элите.
Неудивительно, что в 1991 году, когда Украина, во многом неожиданно для себя, оказалась независимой, она столкнулась с совершенно новой задачей — создать национальную платформу для своего суверенитета. Как это можно было сделать с учетом всего исторического украинского опыта — с учетом ее перманентного культурного и политического «пограничья»? Из чего можно было сшить украинскую идентичность?
Руководство новой страны не нашло ничего лучше, кроме как отстраивать ее путем радикального «отталкивания». Лучше всего этот принцип сформулировал в своей известной книге второй президент республики Леонид Кучма — «Украина — не Россия».
Вместо того чтобы придерживаться геополитической нейтральности и представлять интересы всех национальностей и языков, постараться стать не границей, а мостом между Западом и Россией, украинское государство волею своих элит в конце концов «оттолкнулось» к новой зависимости, но уже от западного мира. И можно предположить, что этот цивилизационный выбор снова будет не последним.
0
120.00
