ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Feb. 16, 2022

Тем более что немецким журналистам обещали встречу с канцлером сразу после переговоров с Владимиром Путиным в резиденции немецкого посла.

Поскольку федеральный канцлер отказался от российского ПЦР-теста, переговоры обречены были выглядеть, как и в случае с президентом Франции Эмманюэлем Макроном: пятиметровому овальному столу было уготовано снова стать жертвой великих мемов.

Причем разговор происходил в наушниках — иначе не докричаться, да и переводчиков не услышать.

Нет, ей-Богу, по телефону или по видео-конференц-связи в такой ситуации гораздо комфортней.

Тем более что слова для публики с самого начала оказались совершенно дежурными. От фрау Меркель в таких ситуациях исходили по крайней мере какие-то сигналы, смыслы, что ли, была без преувеличения энергетика, дорогая журналистским сердцам. В случае с Олафом Шольцем ничего подобного пока не наблюдалось.

И Владимир Путин следил за коллегой в начале встречи, мне показалось, настороженно. Достаточно сказать, что он ни разу не кивнул в ответ на хотя бы какое-то его слово.

Впереди была еще пресс-конференция, но напряжения, которое наблюдалось во время приезда Эмманюэля Макрона, и в помине не было. Да, известно, что господин Шольц должен привезти в Москву предложения по особому статусу Донбасса, согласованные с президентом Украины Владимиром Зеленским. Но даже это, краеугольное, в условиях, когда ждали войны и, слава богу, не дождались, казалось никаким не краеугольным, а таким, овальным, как тот стол в Представительском кабинете.

Между тем и переговоры не стали длинными. Меньше чем через час после начала Владимир Путин и Олаф Шольц уже приступили к обеду, тоже на эпичном расстоянии друг от друга, отчего обед со стороны должен был показаться просто королевским. Не хватало только толстых свечей в высоких канделябрах посреди стола.

И что-то у них не сложилось. Это было ясно с самого начала пресс-конференции.

Раньше такая же пугающая ясность была только по поводу первой встречи Владимира Путина с Бараком Обамой в Ново-Огарево, когда американскому президенту поставили самовар прямо на веранде, а все оказалось без толку.

— В ходе сегодняшних переговоров, которые прошли в деловой атмосфере,— заявил российский президент, и вот это, в «деловой», а не еще в какой-нибудь (так российский президент не говорил ни об одной из своих встреч в последние месяцы, если даже считать ничего особого для него не значившие.— А. К.), подчеркивало почти неуловимые внешние наблюдения.— Мы предметно и обстоятельно обсудили ряд вопросов двусторонних отношений и перспективы их развития.

Владимир Путин высказался, словно предупреждая вопрос и, главное, ответ Олафа Шольца, о судьбе «Северного потока-2», о котором они тоже, без сомнения, говорили:

— Как известно, национальный регулятор Федеративной Республики (Германия.— “Ъ”) проводит процедуры сертификации газопровода «Северный поток-2», который с декабря прошлого года с технической точки зрения полностью готов к работе. Это один из крупнейших в Европе инфраструктурных проектов, призванный значительно укрепить энергетическую безопасность на континенте, способствовать решению общеевропейских экономических и экологических задач. Не раз говорил, что этот проект — это чисто коммерческий проект, и никакой политики, никакой политической окраски здесь нет.

Господин Путин хочет, конечно, как можно скорее запустить «Северный поток-2», в том числе и ценой дальнейших поставок газа через Украину:

— Хочу также заметить, что мы готовы продолжить поставки газа через Украину даже после 2024 года, когда истекает срок действующего контракта на транзит через эту страну,— естественно, если на это будет спрос со стороны европейских импортеров и это будет рентабельно, а сама газотранспортная система, ГТС Украины, будет находиться в исправном техническом состоянии.

Про европейскую безопасность во вступительном слове ему тоже нельзя было не сказать:

— НАТО ссылается на свою политику «открытых дверей». Мы знаем про статью 10 договора, я уже об этом говорил в этом зале на предыдущих пресс-конференциях по результатам своих переговоров с нашими европейскими партнерами: в статье 10 ничего подобного не сказано. Могут приглашать, там написано,— но не «обязаны». Вот, собственно, и все.

Владимир Путин повторил и про пакетность своих предложений, и про то, что не выполняются Минские договоренности... Он повторил все, что должен был повторить.

Про угрозу войны Владимир Путин не сказал ни слова. Он и про поставки газа Европе через Украину говорил с таким внутренним спокойствием, что можно было хотя бы по этому понять: да не думает он на самом деле всерьез ни о каком вторжении.

Но также было понятно, что Олаф Шольц не станет игнорировать эту тему.

— Срочно необходима деэскалация! — сообщил канцлер.— Очень важно, чтобы не началась война! Мы слышим, что отдельные подразделения отводятся, и это хороший знак...

Канцлер пока что не забыл про свой разговор с президентом Украины:

— Очень хорошо, что президент Зеленский вчера пообещал, что в рамках трехсторонней контактной группы, которая работает в рамках минского процесса, где встречаются все вовлеченные стороны, очень скоро будут представлены все предусмотренные законопроекты по статусу восточной Украины, по изменению конституции и подготовке выборов. Это хорошая подвижка, и ее необходимо продолжить.

Это было очень странно. Зачем эти законопроекты нужны контактной группе? Их надо принимать в Верховной раде. До сих пор речь в устах канцлера шла не об этом.

Или он не понимал разницы.

— В заключение скажу: для нас, немцев, и для всех европейцев совершенно ясно, что устойчивая безопасность не может быть построена против России, а только с Россией! — добавил господин Шольц.— Мы здесь едины — и в НАТО, и в Европейском союзе. Поэтому должно быть возможно найти решение. Какой бы сложной ни была сейчас ситуация, я не готов описывать ее как безвыходную.

Скажу, что для моего поколения война в Европе стала невообразимой, но нам нужно сделать так, чтобы это так и осталось. Наша обязанность как глав государств и правительств — воспрепятствовать тому, чтобы в Европе возникла военная эскалация.

Владимир Путин внимательно, как-то даже обрадованно поглядел на коллегу и что-то записал.

Первый вопрос им задала журналистка Deutsche Welle Михаэла Кюфнер. Это выглядело, конечно, демонстративно: именно эта компания является пострадавшей в России после того, как в работе на территории Германии было отказано их коллегам из Russia Today.

Эту журналистку в пресс-центре до начала пресс-конференции пытались расспросить о чем-нибудь журналисты федеральных российских телеканалов, но она отказывалась разговаривать с кем бы то ни было, ссылаясь на то, что у нее один прямой эфир за другим. Теперь она казалась более разговорчивой:

— Президент Путин, вы одновременно подали сигнал, что вы хотите диалога, и одновременно критикуете то, что федеральный канцлер не привез достаточно в багаже, что недостаточно обещания президента Зеленского. Спрашивают себя все европейцы: несмотря на тесные связи с Россией, будет ли война в Европе? Исключаете ли вы войну в Европе?

И тут стало понятно, почему Владимир Путин так оживился на предыдущих словах Олафа Шольца.

— Что касается войны в Европе, господин федеральный канцлер только что сказал, что люди его поколения, а я отношусь к этому поколению, с трудом себе представляют какую-то войну в Европе. И сказано это, конечно, применительно к ситуации вокруг Украины. Но ведь мы с вами были свидетелями войны в Европе, развязанной как раз блоком НАТО против Югославии! — сказал президент России с невероятным выражением.— Крупная военная операция с нанесением ракетно-бомбовых ударов по одной из европейских столиц, по Белграду,— это же было, без санкции Совета Безопасности Организации Объединенных Наций! Это очень плохой пример, но он был!

Да, Олаф Шольц, разумеется, подставился под этот удар. Это была даже не пулеметная очередь. Это был именно бомбовый удар по нему.

Ангела Меркель такого себе не позволила никогда.

И ничего хорошего в этом не было. Господин Шольц теперь должен был только разозлиться оттого, что его так задели.

Канцлеру при этом, скорее всего, не надо было бы комментировать свои собственные слова и следующие — слова господина Путина. Но он не удержался.

— Подчеркну, что в Югославии царила несколько другая ситуация. Там была опасность и угроза геноцида, этому необходимо было воспрепятствовать! — воскликнул он.— Я очень доволен, что там все мирно развивается, что народы Балкан нашли перспективу в направлении Европейского союза. Все это очень добрый знак!

Олаф Шольц лишний раз разъяснил смысл бомбардировок, а уходить в этот смысл вряд ли было в его интересах. И довольны ли народы Балкан, это еще вопрос. И нужно ли бомбить везде, где есть угроза геноцида...

Но и господин Путин не удержался:

— Позволю себе только добавить, что, по нашим оценкам, то, что происходит в Донбассе сегодня,— это и есть геноцид.

В общем, они почти поругались прямо на пресс-конференции.

Комментируя призыв депутатов Госдумы признать ЛНР и ДНР, Владимир Путин заявил:

— Большинство российских граждан сочувствуют жителям Донбасса, поддерживают их и надеются, что ситуация там коренным образом изменится в лучшую для них сторону. Знаю, что там было два проекта, один «Единой России», а второй — более жесткий, напрямую обращение к президенту о признании эти республик... Голосование было открытым, как мне сказали, свободным, партийная дисциплина не действовала, и большинство депутатов поддержали тут резолюцию, которую предложила КПРФ...

И голосование это, конечно, помогло Владимиру Путину в том смысле, что теперь всем ясно, какое давление изнутри страны он испытывает в этом вопросе и чего ему стоит прямо сейчас не согласиться с мнением народа.

Но он дал понять, что пока сдерживает моральное давление — до тех пор, пока есть шанс у Минских соглашений и у его собственных предложений, пакетных.

— Если парламент (Российской Федерации.— А. К.) сегодня примет это, тогда это будет нарушением Минских договоренностей,— произнес по этому поводу и Олаф Шольц.— Тогда это будет означать, что процесс прервется, это будет политической катастрофой!..

Но ведь парламент уже принял сегодня это, и господин Путин подробно рассказал об этом. То есть политическая катастрофа налицо. Или Олаф Шольц имел в виду что-то другое? Может быть, что Госдума сама могла в этот день принять решение о признании ЛНР и ДНР?

Трудно представить себе, что имел в виду Олаф Шольц. Но было такое впечатление, что мыслями своими он все же где-то не с нами.

Еще была микроскопическая вероятность, что все это — трагедия переводчика.

Отвечая на просьбу прокомментировать то, что бывший канцлер ФРГ Герхард Шрёдер вошел в совет директоров «Газпрома» (или собирается войти; уж не разберешь), Владимир Путин, конечно, поддержал бывшего канцлера Германии, который сейчас защищает интересы всех немецких домохозяек, способных заглянуть к себе в карман и понять, что, если бы не он, цена на газ для Германии давно была бы уже в несколько раз выше сегодняшней и даже завтрашней.

Олаф Шольц представил свое видение судьбы «Северного потока-2». По его словам, все обязательства Германии заключаются в поддержке функционирования «Северного потока-1» и транзита российского газа через Украину.

— И это мы обеспечим,— подтвердил он.

Но добавил по поводу «Северного потока-2», что, если будет конфронтация на российско-украинской границе, он знает, что делать в этом случае, «и все остальные очень хорошо понимают, что будет».

То есть «Северного потока-2» не будет.

Это все тоже было сплеча; Ангела Меркель, в сложных случаях подразумевая примерно все то же самое и даже более горькое, не рубила сплеча, говорила культурно и оставляла возможность для беседы и следующих встреч. Олаф Шольц, по всей видимости, не собирался этого делать — или просто не умел.

Немецкие журналисты спросили канцлера, что он думает про суд над Алексеем Навальным, который шел как раз в это время. «Заключение по его делу не соответствует правовым стандартам правого государства»,— сразу сказал канцлер, и вряд ли это было то, что еще способно было подружить его с Владимиром Путиным в их первую встречу.

Владимир Путин отвечал, как Россия будет действовать дальше.

— По плану,— заверил господин Путин.— А из чего он будет складываться? Из реальной обстановки на местах!

То есть он снова не исключал угрозу военного давления на западных коллег.

— Кто может ответить, как будет складываться реальная обстановка? — добавил он.— Пока никто! Это зависит не только от нас...

Он заверил, что Россия будет стремиться решить все дипломатическим путем.

Но «все» — это в его представлении именно «все», то есть исполнение всех пакетных ультиматумов. А «нет» — это тоже все.

Пока господин Шольц комментировал свое понимание «пакета Путина», российский президент странно и многозначительно улыбался. Ну-ну, кажется, имелось в виду. Давай-давай, говори. А мы послушаем. Или лучше не будем...

Таким мы господина Путина тоже давно не видели.

— Вот вы,— обратился он затем к немецкому журналисту,— сказали: «Говорят, что в ближайшие годы Украина не будет в НАТО». Что такое «говорят» в межгосударственных отношениях? Нам уже 30 лет говорят, что расширения НАТО не будет ни на один дюйм в сторону российских границ. А сегодня мы видим инфраструктуру НАТО прямо у нашего дома! Более того, обсуждают вопрос о вступлении Украины в НАТО. Нам говорят: «Это не будет завтра!» А когда? Послезавтра? Что для нас это меняет в исторической перспективе? Ровным счетом ничего!.. Вот поэтому мы хотим решить этот вопрос сейчас! Вот прямо сейчас, в ближайшее время!..

Нет, прямо сейчас никак.

По крайней мере, с Олафом Шольцем точно не получится.